Детей голодные глаза
С застывшим ужасом, в слезах . . .
А Пискаревку
кто забыл?
Там персональных нет могил . . .
Там вечный молчаливый стон
Терзает память тех времен.
Им не достался тот кусок.
Лежащий здесь ... у ваших ног.
Кусок, не подаривший жизнь . . .
Кто бросил Хлеб — тот отнял жизнь.
Кто предал Хлеб?
Его вину суду погибших предаю.
Священный ленинградский Хлеб —
Сто двадцать пять священных граммов —
Лежит в музее под стеклом,
Свидетель мужества по праву . . .
На Невском замерло движенье . . .
Седая мать, печаль храня,
Кусок израненного Хлеба
В руках натруженных несла.
На Невском замерло движение ...
Не ночью, нет — средь бела дня.
На мостовой, как изваянье,
Фигура женщины видна.
Там, на дороге, как во сне,
Седая женщина стояла —
В ее протянутых руках
Горбушка черная лежала.
Нет, не горбушка, а кусок,
Обезображенный бездушьем,
Размятый множеством машин
И все забывшим равнодушьем . . .
А женщина держала хлеб
И с дрожью в голосе шептала:
— Кусочек этот бы тогда —
И сына б я не потеряла.
— Кусочек этот бы тогда . . .
Кусочек этот бы тогда . . .
Кто осквернил? Кто позабыл?
Блокады страшные года . . .
Кто, бросив на дорогу хлеб,
Забыл, как умирал сосед?