Содержание
- 2. Губы В. Туркин Я помню те усталые вагоны. Военный быт – до мелких мелочей... На мальчике
- 3. В. Шефнер 22 июня Не танцуйте сегодня, не пойте. В предвечерний задумчивый час Молчаливо у окон
- 4. Мальчик из блокады И. Ринк От голода не мог и плакать громко, Ты этого не помнишь
- 5. Война Людмила Миланич В классе очень холодно, На перо дышу, Опускаю голову И пишу, пишу. Первое
- 6. Мальчики И. Карпов Уходили мальчики – на плечах шинели, Уходили мальчики – храбро песни пели, Отступали
- 7. Горсточка русской земли Были зори кровавые, ранние. Словно ранены пулями в грудь... Угоняли мальчишек в Германию,
- 8. Сон Дымятся трубы. Крематорий. Освенцим. Я уже развеян. Лечу над Родиной, которой Я и такой, сожженный,
- 9. Распятое детство Мы пришли из распятого детства, Где погибли отец или мать. И досталась нам память
- 10. Ю. Друнина Ты должна! Побледнев, Стиснув зубы до хруста, От родного окопа Одна Ты должна оторваться,
- 11. К. Симонов Слава За пять минут уж снегом талым Шинель запорошилась вся. Он на земле лежит,
- 12. С. Гудзенко Перед атакой Когда на смерть идут,– поют, а перед этим можно плакать. Ведь самый
- 13. Ю. Левитанский Ну что с того, что я там был. Я был давно, я всё забыл.
- 14. Ю. Друнина Бинты Глаза бойца слезами налиты, Лежит он, напружиненный и белый, А я должна приросшие
- 16. Скачать презентацию
Губы
В. Туркин
Я помню те усталые вагоны.
Военный быт – до мелких мелочей...
На
Губы
В. Туркин
Я помню те усталые вагоны.
Военный быт – до мелких мелочей...
На
В. Шефнер
22 июня
Не танцуйте сегодня, не пойте.
В предвечерний задумчивый час
Молчаливо у
В. Шефнер
22 июня
Не танцуйте сегодня, не пойте.
В предвечерний задумчивый час
Молчаливо у
Вспомяните погибших за нас.
Там, в толпе, средь любимых, влюблённых,
Средь весёлых и крепких ребят,
Чьи-то тени в пилотках зелёных
На окраины молча спешат.
Им нельзя задержаться, остаться –
Их берёт этот день навсегда,
На путях сортировочных станций
Им разлуку трубят поезда.
Окликать их и звать их – напрасно,
Не промолвят ни слова в ответ,
Но с улыбкою грустной и ясной
Поглядите им пристально вслед.
Мальчик из блокады
И. Ринк
От голода не мог и плакать громко,
Ты этого
Мальчик из блокады
И. Ринк
От голода не мог и плакать громко,
Ты этого
Война
Людмила Миланич
В классе очень холодно,
На перо дышу,
Опускаю голову
И пишу, пишу.
Первое склонение
Война
Людмила Миланич
В классе очень холодно,
На перо дышу,
Опускаю голову
И пишу, пишу.
Первое склонение
Мальчики
И. Карпов
Уходили мальчики – на плечах шинели,
Уходили мальчики – храбро песни
Мальчики
И. Карпов
Уходили мальчики – на плечах шинели,
Уходили мальчики – храбро песни
Горсточка русской земли
Были зори кровавые, ранние.
Словно ранены пулями в грудь...
Угоняли мальчишек
Горсточка русской земли
Были зори кровавые, ранние.
Словно ранены пулями в грудь...
Угоняли мальчишек
Не давали на близких взглянуть.
Свозь луга и лощины туманные
Под конвоем мальчишек вели.
Но склонился один над поляною,
Взял он горсточку русской земли.
Через дымки, пожары, развалины
С ней прошёл он, и честен, и смел.
С этой горстью земли окровавленной
Выводили его на расстрел.
И последнею вспышкой расцвечена,
От родного порога вдали,
Поседела, как кудри разведчика,
Эта горсточка русской земли.
Б. Дубровин
Сон
Дымятся трубы. Крематорий.
Освенцим. Я уже развеян.
Лечу над Родиной, которой
Я и такой,
Сон
Дымятся трубы. Крематорий.
Освенцим. Я уже развеян.
Лечу над Родиной, которой
Я и такой,
Граница!
Родина. Смоленщина.
Ветряк. Речушка. Перевоз.
Седая сгорбленная женщина,
Полуослепшая от слез.
Ее морщины — словно шрамы.
Глаза с извечною мольбой.
Кричу, кричу ей: «Здравствуй, мама!
Я снова дома, я с тобой.
Вновь буду жить под отчей крышей
И никуда не пропадать...»
А мать меня совсем не слышит,
Меня не замечает мать.
Стоит, качается былинкой,
Концы платка прижав к плечу.
А я над нею пепелинкой
Летаю и кричу, кричу...
В. Пахомов
Распятое детство
Мы пришли из распятого детства,
Где погибли отец или мать.
И досталась
Распятое детство
Мы пришли из распятого детства,
Где погибли отец или мать.
И досталась
Чтобы внукам её передать.
Мы пришли из бараков Освенцима,
Где в печах нас сжигали живьём.
До сих пор никому и не верится,
Что вернулись и даже живём…
Что вернулись, учились, любили.
Что страдали за чьи-то грехи…
И что Родину там не забыли,
Что работаем, пишем стихи.
Мы пришли из распятого детства.
Но ценили семью, мир и труд.
Что оставим мы внукам в наследство,
Наши дети пускай сберегут.
Л. Голодяевская
Ю. Друнина
Ты должна!
Побледнев,
Стиснув зубы до хруста,
От родного окопа
Одна
Ты должна оторваться,
И бруствер
Проскочить
Ю. Друнина
Ты должна!
Побледнев,
Стиснув зубы до хруста,
От родного окопа
Одна
Ты должна оторваться,
И бруствер
Проскочить
Должна.
Ты должна.
Хоть вернёшься едва ли,
Хоть «Не смей!»
Повторяет комбат.
Даже танки
(Они же из стали!)
В трёх шагах от окопа
Горят.
Ты должна.
Ведь нельзя притворяться
Перед собой,
Что не слышишь в ночи,
Как почти безнадёжно
«Сестрица!»
Кто-то там,
Под обстрелом, кричит...
К. Симонов
Слава
За пять минут уж снегом талым
Шинель запорошилась вся.
Он на земле
К. Симонов
Слава
За пять минут уж снегом талым
Шинель запорошилась вся.
Он на земле
Движеньем руку занеся.
Он мёртв. Его никто не знает.
Но мы ещё на полпути,
И слава мёртвых окрыляет
Тех, кто вперёд решил идти.
В нас есть суровая свобода:
На слёзы обрекая мать,
Бессмертье своего народа
Своею смертью покупать.
С. Гудзенко
Перед атакой
Когда на смерть идут,– поют,
а перед этим можно плакать.
Ведь
С. Гудзенко
Перед атакой
Когда на смерть идут,– поют,
а перед этим можно плакать.
Ведь
час ожидания атаки
Снег минами изрыт вокруг
и почернел от пыли минной.
Разрыв – и умирает друг.
И, значит, смерть проходит мимо.
Сейчас настанет мой черёд,
За мной одним идёт охота.
Ракеты просит небосвод
и вмёрзшая в снега пехота.
Мне кажется, что я магнит,
что я притягиваю мины.
Разрыв – и лейтенант хрипит.
И смерть опять проходит мимо.
Но мы уже не в силах ждать.
И нас ведёт через траншеи
окоченевшая вражда,
штыком дырявящая шеи.
Бой был коротким.
А потом
глушили водку ледяную,
и выковыривал ножом
из-под ногтей я кровь
чужую.
Ю. Левитанский
Ну что с того, что я там был. Я был
Ю. Левитанский
Ну что с того, что я там был. Я был
Не помню дней, не помню дат. И тех форсированных рек.
Я неопознанный солдат. Я рядовой, я имярек.
Я меткой пули недолёт. Я лёд кровавый в январе.
Я крепко впаян в этот лёд. Я в нём как мушка в янтаре.
Ну что с того, что я там был. Я всё забыл. Я всё избыл.
Не помню дат, не помню дней, названий вспомнить не могу.
Я топот загнанных коней. Я хриплый окрик на бегу.
Я миг непрожитого дня, я бой на дальнем рубеже.
Я пламя вечного огня, и пламя гильзы в блиндаже.
Ну что с того, что я там был. В том грозном быть или не быть.
Я это всё почти забыл, я это всё хочу забыть.
Я не участвую в войне, война участвует во мне.
И пламя вечного огня горит на скулах у меня.
Уже меня не исключить из этих лет, из той войны.
Уже меня не излечить от тех снегов, от той зимы.
И с той зимой, и с той землёй, уже меня не разлучить.
До тех снегов, где вам уже моих следов не различить.
Ю. Друнина
Бинты
Глаза бойца слезами налиты,
Лежит он, напружиненный и белый,
А я должна
Ю. Друнина
Бинты
Глаза бойца слезами налиты,
Лежит он, напружиненный и белый,
А я должна
С него сорвать одним движеньем смелым.
Одним движеньем – так учили нас.
Одним движеньем – только в этом жалость...
Но встретившись со взглядом страшных глаз,
Я на движенье это не решалась.
На бинт я щедро перекись лила,
Стараясь отмочить его без боли.
А фельдшерица становилась зла
И повторяла: «Горе мне с тобою!
Так с каждым церемониться – беда.
Да и ему лишь прибавляешь муки».
Но раненые метили всегда
Попасть в мои медлительные руки.
Не надо рвать приросшие бинты,
Когда их можно снять почти без боли.
Я это поняла, поймёшь и ты...
Как жалко, что науке доброты
Нельзя по книжкам научиться в школе!