- Главная
- Литература
- Валерий Брюсов
Содержание
- 2. Валерий Брюсов: портрет М. Волошина М. Волошин «Лики творчества»: У Валерия Брюсова лицо звериное – маска
- 3. Валерий Брюсов: портрет В. Шершеневича Я знаю много описаний Валерия Яковлевича. Начиная от восторженного эскиза А.
- 4. Валерий Брюсов: портрет В. Шершеневича Только у детей бывает такая пытливость, такая тяга "узнать все". Брюсов
- 5. Валерий Брюсов: портрет М. Цветаева «Герой труда» Внешность Брюсова. Первое: негибкость, негнущесть, вплоть до щетиной брызжущих
- 6. Валерий Брюсов: портрет Брюсов был римлянином. Только в таком подходе — разгадка и справедливость. За его
- 7. Валерий Брюсов: портрет М. Цветаева «Герой труда» Говорить чисто, все покушение Брюсова на поэзию — покушение
- 8. Валерий Брюсов: портрет Андрея Белого У меня сидел Петровский, когда я получил листок от О. М.
- 9. Валерий Брюсов. Портрет Андрея Белого Как он прекрасно читал своих классиков с глазу на глаз, как
- 10. Валерий Брюсов. Портрет Зинаиды Гиппиус «Одержимый» Дело в том, что Брюсов - человек абсолютного, совершенно бешеного
- 11. Валерий Брюсов. Портрет Зинаиды Гиппиус Что какое-то безумие есть в нем, сидит в нем,- это видели
- 12. Валерий Брюсов – редактор журнала «Весы» и издательства «Скорпион» В девятисотых годах Брюсов был лидером модернистов.
- 13. Издательство «Скорпион» и журнал «Весы»
- 14. Валерий Брюсов – редактор журнала «Весы» и издательства «Скорпион» С. А. Поляков, образованный московский коммерсант, математик
- 15. Круг символистов журнала «Весы» и издательства «Скорпион»
- 16. Александр Блок в журнале «Весы»
- 17. Валерий Брюсов – редактор журнала «Весы» и издательства «Скорпион» Любил ли он искусство? Любил ли он
- 18. Измена Сегодня! сегодня! как странно! как странно! Приникнув к окошку, смотрю я во мглу. Тяжелые капли
- 19. Валерий Брюсов: портрет В.Ф. Ходасевича Он страстною, неестественною любовью любил заседать, в особенности — председательствовать. Заседая
- 20. Валерий Брюсов в Гос. литературном музее Творчество Тень несозданных созданий Колыхается во сне, Словно лопасти латаний
- 21. Валерий Брюсов – редактор журнала «Весы» и издательства «Скорпион»
- 22. Ужин Мережковского и Брюсова с профессорами университета: скандал в «благородном семействе» Андрей Белый «Накануне века»: М.
- 23. Валерий Брюсов Сказано; с воплем поставлено старцам под нос: старцы побагровели, а «князь» стал зеленый, увидев
- 24. В пику Брюсову, тут же отец заявил, что и он — стихи пишет: да-с, да-с! В
- 25. Валерий Брюсов – редактор журнала «Весы» и издательства «Скорпион» КАМЕНЩИК — Каменщик, каменщик в фартуке белом,
- 26. Слава Валерия Брюсова (воспоминания С.Н. Дурылина) Осенью 1905 г. “Посредник” решил издавать народный журнал. Заведывать собиранием
- 27. И вот Поступаеву представился случай поехать в Ясную Поляну к Льву Н-чу. Он уезжал, а я
- 28. Слова из книг, истлевших в сердце-склепе, И женщин жадные тела Хватаются за звенья цепи. Слушает —
- 29. «L'enn'ui de vivre» Скука жизни (фр.) Я жить устал среди людей и в днях, Устал от
- 30. А книги. ...Чистые источники услады, В которых отражен родной и близкий лик, - Учитель, друг, желанный
- 31. Нина Петровская – Рената. Белый против Брюсова
- 32. Белый против Брюсова С зимы 1903 г. все более крепнут, переходя в дружескую привязанность, личные отношения
- 33. Нина Петровская и Андрей Белый Знакомство с Петровской Белый относил к марту-апрелю 1903 г.: ": знакомлюсь
- 34. Нина Петровская и Андрей Белый С осени 1903 года совсем неожиданно вырастает моя дружба с Н
- 35. Нина Петровская и Андрей Белый Раздвоенная во всем, больная, истерзанная несчастною жизнью, с отчетливым психопатизмом, она
- 36. Нина Петровская и Андрей Белый "Моя тяга к Петровской, - вспоминает Белый о ноябре 1903 г.,
- 37. Однако в конце января 1904 г. произошло изменение в их отношениях, которого он остерегался и которое
- 38. В феврале, марте и позднее отношения Белого и Петровской существенно не меняются; по-прежнему Белый ощущает глубокую
- 39. К этому времени отношения Белого и Петровской не составляли тайны в символистском окружении, и Брюсов, едко
- 40. Нина Петровская – Рената. Белый против Брюсова В символистском окружении в начале века все более определялось
- 41. Нина Петровская – Рената Некоторое время спустя Брюсов занес в дневник краткую запись, свидетельствующую о чрезвычайной
- 42. Нина Петровская – Рената. Брюсов - Рупрехт Медея На позлащенной колеснице Она свергает столу с плеч
- 43. Лик медузы Лик Медузы, лик грозящий, Встал над далью темных дней, Взор - кровавый, взор -
- 44. Грядущие гунны Топчи их рай, Аттила. Вяч. Иванов Где вы, грядущие гунны, Что тучей нависли над
- 45. Нина Петровская – Рената. Белый против Брюсова Меня, искавшего безумий, Меня, просившего тревог, Меня, вверявшегося думе
- 46. Нина Петровская – Рената. Белый против Брюсова Было Ренате лет восемь, когда впервые явился ей в
- 47. Нина Петровская – Рената. Белый - Генрих После того ангел много дней не являлся вовсе, и
- 48. Нина Петровская – Рената. Белый против Брюсова Как "связь двух врагов" воспринимал свои отношения с Брюсовым
- 49. Нина Петровская – Рената. Белый против Брюсова Согласно мемуарным свидетельствам Ходасевича, в союз с Брюсовым Петровская
- 50. Нина Петровская – Рената. Белый против Брюсова В это время Брюсов уже был готов к осуществлению
- 51. Нина Петровская – Рената. Брюсов против Белого – Мой граф Генрих? Как мой ? Разве всё
- 52. Рената говорила: – Дай мне прижать свою обнажённую грудь к его груди, чтобы чувствовать, как его
- 53. Нина Петровская – Рената. Белый против Брюсова Октябрь, ноябрь и декабрь 1904 г. Андрей Белый считает
- 54. Белый видел выражение той темной, дьявольской, плотской стихии, которую стремился отринуть во имя высших духовных ценностей:
- 55. Нина Петровская – Рената. Белый против Брюсова Если доверять многочисленным свидетельствам Белого, Брюсов действительно стал сознательно
- 56. Наконец конфликт достиг высшего напряжения, когда Брюсов направил Андрею Белому свое стихотворение "Бальдеру Локи" . Бальдр
- 58. Образ Брюсова занял в этот период важнейшее место в духовной жизни Белого; борьба с брюсовским "искушением"
- 59. Белый против Брюсова. Ангел против демона Закончилась это стихотворная дуэль стихотворением Брюсова, в котором он фактически
- 60. Впоследствии ощущение мистической подвластности Брюсову у Белого исчезло, но напряженные отношения сохранялись, грозя привести к новым
- 61. Нина Петровская – Рената. Белый против Брюсова Сохранилось несколько рисунков Белого, созданных под впечатлением от этого
- 62. Валерий Брюсов Конь блед И се конь блед и сидящий на нем, имя ему Смерть. Откровение,
- 63. Впоследствии ощущение мистической подвластности Брюсову у Белого исчезло, но напряженные отношения сохранялись, грозя привести к новым
- 64. 19 февраля, по возвращении Белого из Петербурга, Брюсов, зайдя к нему домой, завел разговор о Мережковском
- 65. Акт, предпринятый Брюсовым, привел Белого в полное недоумение, так как он не видел для дуэли, и
- 66. Описывая встречу и столкновение Рупрехта с графом Генрихом, Брюсов совмещает в одной сюжетной ситуации две биографические
- 67. – Ты должен убить Генриха! Он не смеет жить, после того как выдавал себя за другого,
- 68. Мы сбросили плащи и обнажили шпаги, между тем как товарищи наши начертили на земле, чуть-чуть белой
- 69. Нина Петровская – Рената. После появления "Огненного Ангела" Петровская старалась воспринимать свою жизнь в соответствии с
- 70. Нина Петровская – Рената В конце 1908 г., когда уже наступало охлаждение былой страсти, Петровская ездила
- 71. Прежде всего нужно отметить сборник рассказов Петровской "Sanctus Amor" "М., 1908" - апофеоз любви "святой и
- 72. Встретившись с молодым художником Гаврииловым, Агатова проникается к нему, "самому юному и прекрасному из смертных", необыкновенно
- 73. Нина Петровская – Рената. Брюсов - Рупрехт Отношения Брюсова и Петровской, апогей которых относится к 1905
- 74. Нина Петровская – Рената. Белый против Брюсова Осложнения во взаимоотношениях обострялись и тем, что Петровская постоянно
- 75. В этой связи знаменателен инцидент, случившийся 14 апреля 1907 г. в Политехническом музее; Брюсов сообщает о
- 76. Нина Петровская – Рената. Белый против Брюсова Дополнительные подробности об этом случае сообщает Л. Рындина: "Нина
- 77. Быть может, все в жизни лишь средство Для ярко-певучих стихов… Это двустишие Брюсова цитировалось много раз.
- 78. Разница в летах между ней и Брюсовым была велика. Он конфузливо молодился, искал общества молодых поэтов.
- 79. Звук хоть единый в мерцаньи ночном Тысячи стоит внимаемых днем. Где ж ты, мелодия! Час наступил,
- 80. С ней (Надеждой Львовой. – А.Г.) отчасти повторилась история Нины Петровской: она никак не могла примириться
- 81. Через час ко мне позвонил Шершеневич и сказал, что жена Брюсова просит похлопотать, чтобы в газетах
- 82. Ну, очевидно, приехал для Верхарна. Занят, к нам заехать некогда, увидимся на банкете. Но вот, накануне
- 83. Через несколько времени он вернулся в Москву, уже залечив душевную рану и написав новые стихи, многие
- 85. Скачать презентацию
Валерий Брюсов: портрет М. Волошина
М. Волошин «Лики творчества»:
У Валерия Брюсова
Валерий Брюсов: портрет М. Волошина
М. Волошин «Лики творчества»:
У Валерия Брюсова
Валерий Брюсов: портрет В. Шершеневича
Я знаю много описаний Валерия Яковлевича. Начиная
Валерий Брюсов: портрет В. Шершеневича
Я знаю много описаний Валерия Яковлевича. Начиная
Ни разбросанные, как попало, кубистические линии лица, ни несколько заспанные, но всегда просверливающие собеседника глаза, ни намеренная эластичность движений (он написал о себе, что он - потомок скифов,- как же можно было после этих строк потерять гибкость и упругость?),- ничто из этого не было самым существенным в Брюсове.
Основным, т. е. особо характеризующим Брюсова, была его скованная собранность. Она замыкала и строгие мысли и девическую застенчивость...
Брюсов при всей своей пунктуальности, точности, необычайной любви к каждому делу, за которое он брался, вплоть до винта, преферанса и заказа ужина, при всей своей нарочитой сухости, Брюсов был, как это ни странно звучит, с детства немолодым мальчиком. Мальчиком он остался на всю жизнь и, вероятно, ребенком он умер.
Валерий Брюсов: портрет В. Шершеневича
Только у детей бывает такая пытливость, такая
Валерий Брюсов: портрет В. Шершеневича
Только у детей бывает такая пытливость, такая
Брюсов смотрел на весь мир, как будто он впервые его видел. Только видя, как Брюсов теряется в природе, как он становится старомодно нежен и трогателен около женщины, можно было понять, что он всю жизнь хотел казаться и казался не тем, чем он был.
Он рисовался вождем, эротическим поэтом, демонистом, всем, чем модно было быть в те дни. Но это был портрет Брюсова, а не оригинал. Ах, как был непохож Валерий Яковлевич на Брюсова!..
Валерий Брюсов: портрет
М. Цветаева «Герой труда»
Внешность Брюсова. Первое: негибкость, негнущесть, вплоть
Валерий Брюсов: портрет
М. Цветаева «Герой труда»
Внешность Брюсова. Первое: негибкость, негнущесть, вплоть
Здесь, как в творчестве, Брюсов явил из себя всё, что мог.
---------------------------------------
А глаза каре-желтые, волчьи.
Помню, однако, что уже тогда, 16-ти лет, меня хлестнуло на какой-то из патетических страниц слово «интересный», рыночное и расценочное, немыслимое ни в веке Ренаты, ни в повествовании об Ангеле, ни в общей патетике вещи. Мастер — и такой промах! Да, ибо мастерство — не всё. Нужен слух. Его не было у Брюсова.
Антимузыкальность Брюсова, вопреки внешней (местной) музыкальности целого ряда стихотворений — антимузыкальность сущности, сушь, отсутствие реки. Вспоминаю слово недавно скончавшейся своеобразной и глубокой поэтессы Аделаиды Герцык о Максе Волошине и мне, тогда 17-летней: «В вас больше реки, чем берегов, в нем — берегов, чем реки». Брюсов же был сплошным берегом, гранитным. Сопровождающий и сдерживающий (в пределах города) городской береговой гранит — вот взаимоотношение Брюсова с современной ему живой рекой поэзии. За́-городом набережная теряет власть.
Валерий Брюсов: портрет
Брюсов был римлянином. Только в таком подходе — разгадка и
Валерий Брюсов: портрет
Брюсов был римлянином. Только в таком подходе — разгадка и
По рожденью русский целиком, он являет собою загадку. Такого второго случая в русской лирике не было: застегнутый наглухо поэт. Тютчев? Но это — в жизни: в черновике, в подстрочнике лиры. Брюсов же именно в творении своем был застегнут (а не забит ли?) наглухо, забронирован без возможности прорыва. Какой же это росс? И какой же это поэт? Русский — достоверно, поэт — достоверно тоже: в пределах воли человеческой — поэт. Поэт предела. Есть такие дома, первые, когда подъезжаешь к большому городу: многоокие (многооконные), но — слепые какие-то, с полной немыслимостью в них жизни. Казенные (и, уже лирически), казненные. Таким домом мне мерещится творчество Брюсова. А в высших его достижениях гранитным коридором, выход которого — тупик.
Брюсов: поэт входов без выходов.
Валерий Брюсов: портрет
М. Цветаева «Герой труда»
Говорить чисто, все покушение Брюсова на
Валерий Брюсов: портрет
М. Цветаева «Герой труда»
Говорить чисто, все покушение Брюсова на
И, уточняя: Брюсов не с рифмой сражался, а со своей нерасположенностью к ней. Поэзия, как поприще для самоборения.
Поэт ли Брюсов после всего сказанного? Да, но не Божьей милостью. Стихотворец, творец стихов, и, что гораздо важнее, творец творца в себе. Не евангельский человек, не зарывший своего таланта в землю, — человек, волей своей, из земли его вынудивший. Нечто создавший из ничто.
Вперед, мечта, мой верный вол!
О, не случайно, не для рифмы этот клич, более похожий на вздох. Если Брюсов когда-нибудь был правдив — до дна, то именно в этом вздохе. Из сил, из жил, как вол — что это, труд поэта? нет, мечта его! Вдохновение + воловий труд, вот поэт, воловий труд + воловий труд, вот Брюсов: вол, везущий воз. Этот вол не лишен величия.
Валерий Брюсов: портрет Андрея Белого
У меня сидел Петровский, когда я получил
Валерий Брюсов: портрет Андрея Белого
У меня сидел Петровский, когда я получил
Валерий Брюсов. Портрет Андрея Белого
Как он прекрасно читал своих классиков с
Валерий Брюсов. Портрет Андрея Белого
Как он прекрасно читал своих классиков с
Себя читал, декламируя горько, надтреснуто, хрипло, гортанно, как клекот орла, превращающийся в клокотание до... воркования, не выговаривая буквы "ка" (математи-ти), гипертрофируя паузы: "Улица была как буря" выкидывал: - "Улица..." Долгая пауза. - "Была..." - пауза поменьше; и - скороговоркой: - "как буря". Глаголы - подчеркивал голосом, не существительные.
Иногда объяснял себя; мне объяснил свою строчку: - "Берег вечного веселья..." - "Бе" - "ве" и "ве": "бе" переходит в"ве-ве"... Почему? "Бе" - звук твердый, звук берега, суши; "ве-ве" - звук текучий, воздушный и влажный; от "бе" в "ве" мы слухом отталкиваемся, какчелнок от камней... Вместе с тем: "ве" - смягченное "бе", так что слышится аллитерация". (А. Белый «Начало века»)
Валерий Брюсов. Портрет Зинаиды Гиппиус «Одержимый»
Дело в том, что Брюсов -
Валерий Брюсов. Портрет Зинаиды Гиппиус «Одержимый»
Дело в том, что Брюсов -
Это в нем не сразу было видно. Почему? Да потому, что заботливее всего скрывается пункт помешательства. У Брюсова же в этой точке таилось самое подлинное безумие.
Ну, а скрывать, если хотел он что-нибудь скрыть, он умел. Самые дюжинные безумцы хитры на скрывание пунктиков. А Брюсов, крайне ловкий от природы, вне этой точки был разумен, сдержан, холодно и остро насмешлив, очень владел собою. (Говорю о Брюсове тех первых годов.) Он отлично видел людей и знал, на сколько пуговиц перед каждым стоит застегнуться.
Валерий Брюсов. Портрет Зинаиды Гиппиус
Что какое-то безумие есть в нем, сидит
Валерий Брюсов. Портрет Зинаиды Гиппиус
Что какое-то безумие есть в нем, сидит
Честолюбие может быть лишь одной из страстей, и в этом случае оно само частично: честолюбие литературное, военное, ораторское, даже любовное; тогда другие страсти могут с ним сосуществовать, оставаясь просто себе страстями. Так, военное честолюбие вполне совместимо со страстью к женщинам, или честолюбие литературное со страстью к вину, что ли. Но брюсовское "честолюбие" - страсть настолько полная, что она, захватив все стороны существования, могла быть - и действительно была - единственной его страстью.
Валерий Брюсов – редактор журнала «Весы» и издательства «Скорпион»
В девятисотых годах
Валерий Брюсов – редактор журнала «Весы» и издательства «Скорпион»
В девятисотых годах
Издательство «Скорпион» и журнал «Весы»
Издательство «Скорпион» и журнал «Весы»
Валерий Брюсов – редактор журнала «Весы» и издательства «Скорпион»
С. А. Поляков, образованный московский
Валерий Брюсов – редактор журнала «Весы» и издательства «Скорпион»
С. А. Поляков, образованный московский
Сонет к форме
Есть тонкие властительные связи
Меж контуром и запахом цветка.
Так бриллиант невидим нам, пока
Под гранями не оживет в алмазе.
Так образы изменчивых фантазий,
Бегущие, как в небе облака,
Окаменев, живут потом века
В отточенной и завершенной фразе.
И я хочу, чтоб все мои мечты,
Дошедшие до слова и до света,
Нашли себе желанные черты.
Пускай мой друг, разрезав том поэта,
Упьется в нем и стройностью сонета,
И буквами спокойной красоты.
6 июня 1895
Круг символистов журнала «Весы» и издательства «Скорпион»
Круг символистов журнала «Весы» и издательства «Скорпион»
Александр Блок в журнале «Весы»
Александр Блок в журнале «Весы»
Валерий Брюсов – редактор журнала «Весы» и издательства «Скорпион»
Любил ли он
Валерий Брюсов – редактор журнала «Весы» и издательства «Скорпион»
Любил ли он
В расцвет его успеха - глупые, но чуткие люди говорили: Брюсов холодный поэт. Самые "страстные" его стихи не зажигали их. Еще бы! Самые "страстные" стихи его - замечательно бесстрастны: не Эрос им владеет. Ему нужна любовь всех mille e tre, всех; и ни одна из них сама по себе, вместе с любовью как таковой не нужна. Лишь средства, средства... (З. Гиппиус «Одержимый. О Брюсове»)
Дон-Жуан
Да, я — моряк! Искатель островов,
Скиталец дерзкий в неоглядном море.
Я жажду новых стран, иных цветов,
Наречий странных, чуждых плоскогорий.
И женщины идут на страстный зов,
Покорные, с одной мольбой во взоре!
Спадает с душ мучительный покров,
Все отдают они — восторг и горе.
В любви душа вскрывается до дна,
Яснеет в ней святая глубина,
Где все единственно и неслучайно.
Да! Я гублю! пью жизни, как вампир!
Но каждая душа — то новый мир,
И манит вновь своей безвестной тайной...
12 мая 1900
Измена
Сегодня! сегодня! как странно! как странно!
Приникнув к окошку, смотрю я во
Измена
Сегодня! сегодня! как странно! как странно!
Приникнув к окошку, смотрю я во
О, милый мой мир: вот Бодлер, вот Верлен, Вот Тютчев, — любимые, верные книги! Меняю я вас на блаженные миги... О, вы мне простите коварство измен!
Прощайте! прощайте! Сквозь дождь, сквозь ненастье,
Пойду, побегу, как безумец, как вор,
И в лужах мелькнет мой потупленный взор:
"Угрюмый и тусклый" огонь сладострастья!
14 сентября 1895
Валерий Брюсов: портрет В.Ф. Ходасевича
Он страстною, неестественною любовью любил заседать, в
Валерий Брюсов: портрет В.Ф. Ходасевича
Он страстною, неестественною любовью любил заседать, в
Валерий Брюсов в Гос. литературном музее
Творчество
Тень несозданных созданий
Колыхается во сне,
Словно лопасти
Валерий Брюсов в Гос. литературном музее
Творчество
Тень несозданных созданий
Колыхается во сне,
Словно лопасти
На эмалевой стене.
Фиолетовые руки
На эмалевой стене
Полусонно чертят звуки
В звонко-звучной тишине.
И прозрачные киоски,
В звонко-звучной тишине,
Вырастают, словно блестки
При лазоревой луне.
Всходит месяц обнаженный
При лазоревой луне.
Звуки реют полусонно,
Звуки ластятся ко мне.
Тайны созданных созданий
С лаской ластятся ко мне,
И трепещет тень латаний
На эмалевой стене.
1894
Юному поэту
Юноша бледный со взором горящим,
Ныне даю я тебе три завета:
Первый прими: не живи настоящим,
Только грядущее — область поэта.
Помни второй: никому не сочувствуй,
Сам же себя полюби беспредельно.
Третий храни: поклоняйся искусству,
Только ему, безраздумно, бесцельно.
Юноша бледный со взором смущенным!
Если ты примешь моих три завета,
Молча паду я бойцом побежденным,
Зная, что в мире оставлю поэта.
1896
Валерий Брюсов – редактор журнала «Весы» и издательства «Скорпион»
Валерий Брюсов – редактор журнала «Весы» и издательства «Скорпион»
Ужин Мережковского и Брюсова с профессорами университета: скандал в «благородном семействе»
Андрей
Ужин Мережковского и Брюсова с профессорами университета: скандал в «благородном семействе»
Андрей
М. С. принялся мне описывать в лицах: я передаю итог слов.
Были: князь Трубецкой, Лев Лопатин, Рачинский, отец, кто еще — не упомнил; Д. С. Мережковский со своей стороны пригласил: В. Я. Брюсова и «скорпионов»; на ужин явился поклонник писателя, Скрябин; едва они сели за стол, начались инциденты: сперва — с Трубецким; он, сев рядом с писателем, со снисходительно-непереносным, сухим любопытством пустился ощупывать «зверя», и — слышалось:
— «Вы говогите, а…»
Д. Мережковский, «простая душа», тут же пойманный в сеть паука философского, мухой подергавшись, — бацнул в лицо Трубецкому, доверчиво склабясь, как будто ему собираясь поведать приятную новость:
— «Вам, как человеку вчерашнего дня, не дано понимать это!»
— «Как?.. Но позвольте, — пришел в ярость „князь“, — на каком основании? Мы одного ж поколенья с вами!»
Д. С., вдруг рассклабясь, резиновою дугою на Брюсова, руки бросая к нему, как ребенок, просящийся на руки, с легкостью, уподобляясь пушинке, взвеваемой в воздух, забыв, что в его ж построении Брюсов — труха, им сжигаемая для пожара вселенной, с восторгом прорявкал:
— «Вот, вот — кто о будущем!»
Валерий Брюсов
Сказано; с воплем поставлено старцам под нос: старцы побагровели, а
Валерий Брюсов
Сказано; с воплем поставлено старцам под нос: старцы побагровели, а
Он был сражен: «декадента» просил читать; и случился скандал номер два, когда Брюсов поднялся: и — руки по швам — с дикой нежностью проворковал:
Приходи путем знакомым
Разломать тяжелым ломом
Склепа кованую дверь:
Смерти таинство — проверь.
Мертвеца изнасиловав (таков сюжет стихотворения), сел, с невиннейшим видом потупив глаза. Чувство, всех задушившее, — было ужасно: Лопатин обдал своим шипом, как паром, пускаемым паровиком на дрожащий, взволнованный стол:
— «Он — бездарность махровая!»
Из тишины разорвался надтреснутый вывизг отца:
— «За такие деяния — знаете что?
Да — Сибирь-с!» (А.Белый «Начало века»)
Призыв
Приходи путем знакомым
Разломать тяжелым ломом
Склепа каменную дверь.
Смерти таинство проверь.
Я лежу в покрове белом.
Чу! на теле охладелом
Проступила синева.
Хорошо! я не жива.
Кроток, робок свет лампады,
Сладко веянье прохлады,
Словно ветерок донес
Душный запах мертвых роз.
Не ломай мне рук согнутых,
Не томи очей сомкнутых.
Тесен гроб? прильни ко мне.
Страшен шорох в тишине.
Я послушна, я покорна.
Если страсть твоя упорна,
Ты до капли выпьешь яд
Едких, медленных услад.
В мире жизни - предпочтенье,
Утомленье, пресыщенье.
Смерть дает тебе во власть
Самовольно черпать страсть.
Тени будут утром стерты.
Я останусь все же мертвой,
Все ж безмолвней всех рабынь:
Так подруги не покинь!
Вновь на груди помертвелой
Заверни мой саван белый,
Дверь плотнее притвори,
Уходя в лучах зари.
Кротко мерное мерцанье,
Я храню следы свиданья,
Запах роз, и тишина:
Буду я тебе верна!
1900
В пику Брюсову, тут же отец заявил, что и он —
В пику Брюсову, тут же отец заявил, что и он —
— «Что было дальше, — не знаю, — закончил М. С. Соловьев, — я сбежал!»
Вечер — разъединил еще более: и Мережковского забаллотировали; о Гиппиус вспыхнули рои легенд; репутация Брюсова как скандалиста ствердилась: в гранит.
Валерий Брюсов – редактор журнала «Весы» и издательства «Скорпион»
КАМЕНЩИК
— Каменщик, каменщик
Валерий Брюсов – редактор журнала «Весы» и издательства «Скорпион»
КАМЕНЩИК
— Каменщик, каменщик
Слава Валерия Брюсова (воспоминания С.Н. Дурылина)
Осенью 1905 г. “Посредник” решил издавать
Слава Валерия Брюсова (воспоминания С.Н. Дурылина)
Осенью 1905 г. “Посредник” решил издавать
— Кто это? — воскликнул я в восторге.
— Это Брюсов.
Брюсов — это автор “О, закрой свои бледные ноги” — автор самого популярного и самого короткого стихотворения в России 1900-х годов. Поступаев стал читать другие его стихи. Я, знавший Брюсова по этому однострочному стихотворению и по ругательным рецензиям в журналах, был поражён.
Когда к нам зашёл Н.Н. Гусев, впоследствии секретарь и биограф Л.Н. Толстого, а тогда секретарь “Посредника”, мы его усадили, и Поступаев прочёл ему Брюсова. Гусев был растроган.
И у нас троих зародилась несбыточная мечта: а что если эти стихи прочесть самому Льву Николаевичу? Это было очень страшно: Брюсов был “декадент”, а Лев Николаевич не только “декадентских”, но и вообще стихов не любил: мы знали это хорошо и по “Что такое искусство”, и по его предисловию к “Крестьянину” Поленца, и по его устным отзывам, доходившим до нас. Он не любил Некрасова и Алексея Толстого: где ж тут соваться с Брюсовым? Но чем страшней, тем больше хотелось<…>
И вот Поступаеву представился случай поехать в Ясную Поляну к Льву
И вот Поступаеву представился случай поехать в Ясную Поляну к Льву
Он уезжал, а я ему шепнул:
— Фёдор Емельянович, а вы улучите минутку и прочтите Льву Николаевичу “Каменщика”
Поступаев вернулся из Ясной Поляны и много рассказывал о Льве Н-че.
— А Брюсов? — тихонько спросил я его. — Читали?
— Читал. Один на один. В кабинете. Со страхом. А он слушал. Нахмурился, брови сердитые.
— Не люблю, — сказал, — стихов. Это всё пустое. Ну уж, читайте.
Я начал с “Каменщика”. Нарочно не поднимал на него глаз, чтобы не остановиться. Думаю: дочитаю — и кончено. Прочёл и глянул на него. Вижу: брови подобрели, хмурость сошла, — и ушам своим не верю:
— Это хорошо, — говорит, — правдиво и сильно.
Тут я ободрился и попросил позволения ещё прочесть.
— Читайте.
Я начал, а начинаются стихи с четверостишия, осмеянного во всех журналах:
Я жить устал среди людей и в днях,
Устал от смены дум, желаний, вкусов,
От смены истин, смены рифм в стихах.
Желал бы я не быть “Валерий Брюсов”.
Я исподтишка глянул на него: слушает, весь слушает. Дальше:
Не пред людьми — от них уйти легко,
Но пред собой, перед своим сознаньем.
Уже в былое цепь уходит далеко,
Которую зовут воспоминанием.
Склонясь, иду вперёд, растущий груз влача
Дней, лет, имён восторгов и падений.
За мной мои стихи бегут, крича,
Грозят мне замыслов недовершённых тени,
Слепят глаза сверкания без числа,
Слова из книг, истлевших в сердце-склепе,
И женщин жадные тела
Хватаются за звенья
Слова из книг, истлевших в сердце-склепе,
И женщин жадные тела
Хватаются за звенья
Слушает — да как! Мы так не умеем, а я дальше:
А думы... сколько их, в одеждах золотых,
Заветных дум, взлелеянных с любовью,
Принявших плоть и оживлённых кровью!..
Есть думы тайные, мои исканья Бога,
Но, оскверненные притворством и игрой,
Есть думы-женщины, глядящие так строго
Есть думы-карлики с изогнутой спиной.
Куда б я не бежал истоптанной дорогой —
Они бегут, идут, ползут за мной!
Слушает, слушает. Брови совсем добрые!
О, если б всё забыть! Стать вольным, одиноким!
В торжественной тиши раскинутых полей
Идти своим путём, бесцельным и широким,
Без будущих и прошлых дней...
«L'enn'ui de vivre» («Скука жизни»)
Я кончил. А он молчит. Хорошо молчит. И вдруг сказал:
— В этих стихах есть что-то библейское.
И повторил, тронутый:
— Что-то от Библии.
Таков был отзыв сурового стихоборца Льва Толстого о стихах “декадента” Валерия Брюсова. К сожалению, мне не довелось сообщить самому поэту этот отзыв Толстого.
С.Н. Дурылин «У Толстого и о Толстом» (1909, 1912)
«L'enn'ui de vivre» Скука жизни (фр.)
Я жить устал среди людей и
«L'enn'ui de vivre» Скука жизни (фр.) Я жить устал среди людей и
Иные умерли, иные изменили,
Но все со мной, куда бы я ни шел.
И я влеку по дням, клонясь как вол,
Изнемогая от усилий,
Могильного креста тяжелый пьедестал:
Живую груду тел, которые ласкал,
Которые меня ласкали и томили.
И думы... Сколько их, в одеждах золотых,
Заветных дум, лелеянных с любовью,
Принявших плоть и оживленных кровью!..
Я обречен вести всю бесконечность их.
Есть думы тайные - и снова в детской дрожи,
Закрыв лицо, я падаю во прах...
Есть думы светлые, как ангел божий,
Затерянные мной в холодных днях.
Есть думы гордые - мои исканья бога, -
Но оскверненные притворством и игрой,
Есть думы-женщины, глядящие так строго,
Есть думы-карлики с изогнутой спиной...
Куда б я ни бежал истоптанной дорогой,
Они летят, бегут, ползут - за мной!
А книги. ...Чистые источники услады,
В которых отражен родной и близкий лик,
А книги. ...Чистые источники услады, В которых отражен родной и близкий лик,
О, если б все забыть, быть вольным, одиноким, В торжественной тиши раскинутых полей, Идти своим путем, бесцельным и широким, Без будущих и прошлых дней. Срывать цветы, мгновенные, как маки, Впивать лучи, как первую любовь, Упасть, и умереть, и утонуть во мраке, Без горькой радости воскреснуть вновь и вновь! 1902 год
Нина Петровская – Рената. Белый против Брюсова
Нина Петровская – Рената. Белый против Брюсова
Белый против Брюсова
С зимы 1903 г. все более крепнут, переходя в
Белый против Брюсова
С зимы 1903 г. все более крепнут, переходя в
К началу 1903 г. вокруг Андрея Белого сплотились молодые московские поэты-символисты, художники и философы, преимущественно студенты; образовался кружок "аргонавтов". Члены кружка: «Эллис, А. С. Петровский, В. В. Владимиров, С. М. Соловьев, А. С. Челищев, А. П. Печковский и др.», вдохновлявшиеся религиозной философией позднего Владимира Соловьева, жаждали крутых изменений изначальных основ бытия, насыщения жизни новым духовным смыслом, пытались развивать апокалипсическое миросозерцание. Огромное влияние на них оказали также философско-поэтические произведения Ницше и, еще более, сама личность мыслителя, в их представлении трансформированная в образ нового "пророка". Андрей Белый впоследствии писал: ""Аргонавтизм" - не был идеологией, ни кодексом правил или уставом; он был только импульсом оттолкновения от старого быта, отплытием в море исканий, которых цель виделась в тумане будущего". Брюсов о кружке «Все, иже с Белым, замкнулись в общество "Арго", где выискивают "чистых" духом и говорят раз в неделю, по пятницам, о добродетели».
Нина Петровская и Андрей Белый
Знакомство с Петровской Белый относил к марту-апрелю
Нина Петровская и Андрей Белый
Знакомство с Петровской Белый относил к марту-апрелю
Нина Петровская и Андрей Белый
С осени 1903 года совсем неожиданно вырастает
Нина Петровская и Андрей Белый
С осени 1903 года совсем неожиданно вырастает
Нина Петровская и Андрей Белый
Раздвоенная во всем, больная, истерзанная несчастною жизнью,
Нина Петровская и Андрей Белый
Раздвоенная во всем, больная, истерзанная несчастною жизнью,
Нина Петровская и Андрей Белый
"Моя тяга к Петровской, - вспоминает Белый
Нина Петровская и Андрей Белый
"Моя тяга к Петровской, - вспоминает Белый
Н. Петровская, в свою очередь, стремилась идти по стопам Белого; это подтверждает и ее рассказ "Последняя ночь" "октябрь 1903 г.; Альманах "Гриф". М., 1904", навеянный "аргонавтизмом" Белого и Белому же посвященный.
С его "аргонавтическими" медитациями вполне созвучны томления самоубийцы - героя этого рассказа Н. Петровской: "И разгорался светоч, и иглы венца Его сладостной болью ранили меня, и, весь отдав себя Ему, я стал безмолвно ждать последнего, неведомого людям чуда"; "Я знаю, Он придет вместе с солнцем. ... Под ноги Его я брошу мое земное, греховное тело, а душой потону в Его Вечном, немеркнущем свете, и мы будем одно - я в Нем и Он во мне" и т. д. Белый обращает к Петровской послания, в которых убеждает ее в особенном смысле их отношений, в том, что они "связаны для Вечности". Он ищет в возникающем чувстве осуществления грядущей благодати; любовь для него - еще одна сфера доселе неведомых прозрений, освященный свыше союз душ. Всякое возможное проявление чувственности он отвергает и с глубоким опасением и сожалением судит о возможности между ним и Петровской земной человеческой любви.
Однако в конце января 1904 г. произошло изменение в их отношениях,
Однако в конце января 1904 г. произошло изменение в их отношениях,
В феврале, марте и позднее отношения Белого и Петровской существенно не
В феврале, марте и позднее отношения Белого и Петровской существенно не
К этому времени отношения Белого и Петровской не составляли тайны в
К этому времени отношения Белого и Петровской не составляли тайны в
"Он бежал от Нины, чтобы ее слишком земная любовь не пятнала его чистых риз. Он бежал от нее, чтобы еще ослепительнее сиять перед другой" - так описал впоследствии этот разрыв поэт Владислав Ходасевич («Некрополь»).
Поначалу же Петровская сблизилась с Брюсовым, преследуя чисто женскую цель - отомстить Белому и, возможно, в тайной надежде вернуть его, возбудив ревность. Брюсов был старше Нины на одиннадцать лет. Первая их встреча произошла в гостиной у общих знакомых, где собирались символисты. В тот вечер Брюсов подчеркнуто не замечал ее, двадцатилетнюю, облаченную в черное платье, с четками в руках и большим крестом на груди. Следующий раз они увиделись в Художественном театре на премьере "Вишневого сада". Было это в самом начале 1904 года. В эти январские дни, вспоминала она много лет спустя, сковались крепкие звенья той цепи, что связала их сердца.
Нина Петровская – Рената. Белый против Брюсова
В символистском окружении в начале
Нина Петровская – Рената. Белый против Брюсова
В символистском окружении в начале
А. Белый
МАГ В. Я. Брюсову
Я в свисте временных потоков,
мой черный плащ мятежно рвущих.
Зову людей, ищу пророков,
о тайне неба вопиющих.
Иду вперед я быстрым шагом.
И вот - утес, и вы стоите
в венце из звезд упорным магом,
с улыбкой вещею глядите.
У ног веков нестройный рокот,
катясь, бунтует в вечном сне.
И голос ваш - орлиный клекот -
растет в холодной вышине.
В венце огня над царством скуки,
над временем вознесены -
застывший маг, сложивший руки,
пророк безвременной весны.
Нина Петровская – Рената
Некоторое время спустя Брюсов занес в дневник краткую
Нина Петровская – Рената
Некоторое время спустя Брюсов занес в дневник краткую
Нина Петровская – Рената. Брюсов - Рупрехт
Медея
На позлащенной колеснице
Она свергает
Нина Петровская – Рената. Брюсов - Рупрехт
Медея
На позлащенной колеснице
Она свергает
И над детьми, безумной жрицей,
Возносит изощренный меч.
Узду грызущие драконы,
Взметая крылья, рвутся ввысь;
Сверкнул над ними бич червленый, -
С земли рванулись, понеслись.
Она летит, бросая в долы
Куски окровавленных тел,
И мчится с нею гимн веселый,
Как туча зазвеневших стрел.
"Вот он, вот он, ветер воли!
Здравствуй! в уши мне свисти!
Вижу бездну: море, поле –
С окрыленного пути.
Мне лишь снилось, что с людьми я,
Сон любви и счастья сон!
Дух мой, пятая стихия,
Снова сестрам возвращен.
Я ль, угодная Гекате,
Ей союзная, могла
Возлюбить тщету объятий,
Сопрягающих тела?
Мне ли, мощью чародейства
Ночью зыбливщей гроба,
Засыпать в тиши семейства,
Как простой жене раба?
Выше, звери! хмелем мести
Я дала себе вздохнуть.
Мой подарок - на невесте,
Жжет ей девственную грудь.
Я, дробя тела на части
И бросая наземь их,
Весь позор последней страсти
Отрясаю с плеч моих.
Выше, звери! взвейтесь выше!
Не склоню я вниз лица,
Но за морем вижу крыши,
Верх Ээтова дворца".
Вожжи брошены драконам, Круче в воздухе стезя. Поспешают за Язоном, Обезумевшим, друзья.
Каждый шаг - пред ним гробница,
Он лобзает красный прах...
Но, как огненная птица,
Золотая колесница
В дымно-рдяных облаках.
Октябрь 1903, 1904
Лик медузы
Лик Медузы, лик грозящий,
Встал над далью темных дней,
Взор
Лик Медузы, лик грозящий,
Встал над далью темных дней,
Взор
Это - хаос. В хаос черный
Нас влечет, как в срыв, стезя.
Спорим мы иль мы покорны,
Нам сойти с пути нельзя!
В эти дни огня и крови,
Что сольются в дикий бред,
Крик проклятий, крик злословий Заклеймит тебя, поэт!
Но при заревах, у плахи,
На руинах всех святынь,
Славь тяжелых ломов взмахи,
Лиры гордой не покинь.
Ты, кто пел беспечность смеха
И святой покой могил,
Ты от века - в мире эхо
Всех живых, всех мощных сил.
Мир заветный, мир прекрасный Сгибнет в бездне роковой.
Быть напевом бури властной –
Вот желанный жребий твой.
С громом близок голос музы,
Древний хаос дружен с ней. Здравствуй, здравствуй, лик Медузы,
Там, над далью темных дней.
Сентябрь 1905
Грядущие гунны
Топчи их рай, Аттила.
Вяч. Иванов
Где вы, грядущие гунны,
Что
А мы, мудрецы и поэты,
Хранители тайны и веры,
Унесем зажженные светы,
В катакомбы, в пустыни, в пещеры.
И что, под бурей летучей.
Под этой грозой разрушений,
Сохранит играющий Случай
Из наших заветных творений?
Бесследно все сгибнет, быть может,
Что ведомо было одним нам,
Но вас, кто меня уничтожит,
Встречаю приветственным гимном.
Осень 1904
30 июля – 10 августа 1905
Нина Петровская – Рената. Белый против Брюсова
Меня, искавшего безумий,
Меня, просившего
Нина Петровская – Рената. Белый против Брюсова
Меня, искавшего безумий,
Меня, просившего
Меня, вверявшегося думе
Под гул колес, в столичном шуме,
На тихий берег бросил Рок.
И зыби синяя безбрежность,
Меня прохладой осеня,
Смирила буйную мятежность,
Мне даровала мир и нежность
И вкрадчиво влилась в меня.
И между сосен тонкоствольных,
На фоне тайны голубой,
Как зов от всех томлений дольных, -
Залог признаний безглагольных, -
Возник твой облик надо мной!
1905
Я не почёл приличным для своей чести бежать оттуда, хотя и понял скоро, что злой демон овладел этой несчастной и начал страшно пытать её изнутри. Никогда до того дня не видел я таких содроганий и не подозревал, что человеческое тело может изгибаться так невероятно! На моих глазах женщина то вытягивалась мучительно и против всех законов природы, так что шея её и грудь оставались твёрдыми, как дерево, и прямыми, как трость; то вдруг так сгибалась вперёд, что голова и подбородок сближались с пальцами ног, и жилы на шее чудовищно напрягались; то, напротив, она удивительно откидывалась назад, и затылок её был выворочен внутрь плеч, к спине, а бёдра высоко подняты. Позднее я несколько раз бывал свидетелем таких мучений Ренаты, каким подвергали её нападавшие на неё демоны, но в тот день зрелище ужаснуло меня своей новизной. Я смотрел на страдания и корчи незнакомой мне женщины, словно обращённый, вместе с женою Лота, в некий столп, не двигаясь с места, ибо не знал совершенно, чем мог бы тут оказать помощь или облегчение.
Понемногу женщина перестала биться о жёсткие доски пола, и искажённые черты её лица понемногу стали осмысленнее; но она всё ещё сгибалась в судорогах, опять прикрывая себя руками, как от врага. Тогда, предположив, что Дьявол вышел из неё и находится вне её тела, я, привлёкши женщину к себе, стал говорить слова святой молитвы, “Libera me, Domine, de morte aeterna”… (В.Брюсов «Огненный ангел»)
[xxix]
Нина Петровская – Рената. Белый против Брюсова
Было Ренате лет восемь, когда
Нина Петровская – Рената. Белый против Брюсова
Было Ренате лет восемь, когда
Не всегда Мадиэль показывался в облике ангела, но часто и в других образах, особенно если Ренате мало приходилось оставаться одной. Так, летом, Мадиэль не раз прилетал большой огненной бабочкой с белыми крыльями и золотыми усиками, и Рената прятала его в своих длинных волосах. Зимой иногда принимал ангел форму прялки, чтобы девочка могла неразлучно носить его всюду с собой.
[xxix]
Нина Петровская – Рената. Белый - Генрих
После того ангел много дней
Нина Петровская – Рената. Белый - Генрих
После того ангел много дней
Приблизительно через два месяца после этого видения узнала Рената приехавшего в их местность молодого графа из Австрии. Одевался он в белые одежды; глаза у него были голубые, а волосы словно из тонких золотых ниток, так что Рената тотчас признала, что это – Мадиэль. Но приехавший не хотел показать, что они знают друг друга, и называл себя графом Генрихом фон Оттергейм. Рената всеми способами стремилась привлечь на себя его внимание, не отказываясь даже от пособий ворожеи и приворотных зелий. Неизвестно, эти ли средства помогли, или граф сам искал Ренату, только он открылся ей в сердечной любви и потребовал, чтобы она покинула с ним тайно родительский кров. Рената не могла колебаться ни одной минуты, и граф ночью увёз её и поселился с нею, по её словам, в своём родном замке, на реке Дунае.
В замке графа Рената провела два года, и за это время они были так счастливы, как никто в мире после грехопадения нашего праотца в раю. Жизнь их всегда была близка к миру ангелов и демонов, и были они заняты великим делом, которое должно было принести счастие всем людям на земле. Печалило Ренату только одно: Генрих ни за что не хотел сознаться, что он – Мадиэль и ангел, упорно выдавая себя за верного подданного герцога Фердинанда.
[xxix]
Нина Петровская – Рената. Белый против Брюсова
Как "связь двух врагов" воспринимал
Нина Петровская – Рената. Белый против Брюсова
Как "связь двух врагов" воспринимал
Нина Петровская – Рената. Белый против Брюсова
Согласно мемуарным свидетельствам Ходасевича, в
Нина Петровская – Рената. Белый против Брюсова
Согласно мемуарным свидетельствам Ходасевича, в
Нина Петровская – Рената. Белый против Брюсова
В это время Брюсов уже
Нина Петровская – Рената. Белый против Брюсова
В это время Брюсов уже
Нина Петровская – Рената. Брюсов против Белого
– Мой граф Генрих? Как мой
Нина Петровская – Рената. Брюсов против Белого
– Мой граф Генрих? Как мой
Я был такой речью ошеломлён, как палицей, ибо хотя уже тогда был весь под чарами Ренаты, но ещё ни о чём, подобном её словам, не думал. Не нашёл я даже, что возразить ей, она же, наклонив ко мне бледное своё лицо и положив мне на плечи легкие свои руки, тихо спросила меня:
– Разве ты его не любишь, Рупрехт? Разве можно его не любить? Ведь он – небесный, ведь он – единственный!
Я опять не мог найти ответа, но Рената тут же опустилась на колени и повлекла меня, чтобы и я стал рядом. Потом, обернувшись к открытому окну, к небу и звёздам, стала она говорить голосом кротким, низким, но ясным, род литании, настаивая, чтобы на каждое прошение её я отвечал, как церковный хор.
Рената говорила:
– Дай мне вновь увидеть его глаза, голубые, как самое небо, с ресницами острыми, как иглы!
Я должен был повторять:
– Дай увидеть!
Рената говорила:
– Дай мне услышать его голос, нежный, словно колокола маленького подводного храма!
Я должен был повторять:
– Дай услышать!
Рената говорила:
– Дай мне целовать его руки белые, как из горного снега, и его уста не яркие, словно рубины под прозрачной фатой!
Я должен был повторять:
– Дай целовать!
Рената говорила:
– Дай мне прижать свою обнажённую грудь к его груди, чтобы
Рената говорила:
– Дай мне прижать свою обнажённую грудь к его груди, чтобы
Я должен был повторять:
– Дай прижать!
<…>У меня не было власти противиться чародейству её призывов, и я покорно лепетал ответные слова, которые кололи, как шипы, мою гордость.
Ровным, мерным шагом, как строй хорошо обученного войска, прошли в моей голове такие мысли: “А что, если эта женщина ещё раз насмехается над тобой? Вчера издевалась она, изображая козни Дьявола, а сегодня, прикидываясь безумной от печали. А через несколько дней, когда останешься ты дураком, она будет с другим шутить над тобой и вольничать, как утром”.
Я от этих мыслей стал будто пьяный и, неожиданно схватив Ренату за плечи, сказал ей, улыбаясь:
– Не довольно ли предаваться тоске, прекрасная дама, не вернуться ли нам к времяпрепровождению весёлому и приятному?
Рената испуганно отстранилась от меня, но я, ободряя себя мыслью, что иначе могу показаться смешным, привлёк её к себе и наклонился, намереваясь поцеловать.
Рената высвободилась из моих рук, с силой и ловкостью лесной кошки, и крикнула мне:
– Рупрехт! В тебя вселился демон!
Я же отвечал ей:
– Нет во мне никакого демона, но напрасно вы хотите играть мною, потому что я не такой простак, как вы думаете!
Снова я охватил её, и мы начали бороться, очень безобразно, причём я так сжимал её пальцы, что они хрустели, а она била и царапала меня ожесточённо. Одно время я повалил её на пол, не испытывая в тот миг к ней ничего, кроме ненависти, но она впилась вдруг зубами в мою руку и выскользнула изворотом ящерицы. Потом, ощутив, что я сильнее, она вся согнулась надвое, голова её упала на колени, и с ней сделался тот же припадок слёз, что накануне. Сидя на полу, – так как я смущённо её выпустил, – Рената рыдала в отчаянье, причём волосы упали ей на лицо и плечи её дрожали жалостно.
Нина Петровская – Рената. Белый против Брюсова
Октябрь, ноябрь и декабрь 1904
Нина Петровская – Рената. Белый против Брюсова
Октябрь, ноябрь и декабрь 1904
И не понял я, "мудрец", элементарнейшей истины, что Н *** просто в меня влюблена и что Брюсов, ее полюбивший, запламенев мрачной страстью, готовит ей, мне и себе ряд тяжелых страданий. Алогические, как казалось, понимания Н *** Брюсова с неожиданной стороны подчеркнули мне фигуру поэта: то, что я узнал о Брюсове из слов Н***, был бред; она с убеждением говорила: Брюсов-де гипнотизировал ее, он-де меня ненавидит; я-де должен весьма бояться его, и т. д. Знай я раньше корни этого бреда, т. е. знай, что Н *** видится с Брюсовым, что он в нее влюблен, а она его "дразнит" моим фантастическим образом (на то и истерическая ложь, чтобы путать действительность с грезой), я бы понял, что у Брюсова есть действительные психологические мотивы испытывать ко мне слишком понятное чувство досады. (А. Белый «Накануне века»)
Белый видел выражение той темной, дьявольской, плотской стихии, которую стремился отринуть
Белый видел выражение той темной, дьявольской, плотской стихии, которую стремился отринуть
Нина Петровская – Рената. Белый против Брюсова
Если доверять многочисленным свидетельствам Белого,
Нина Петровская – Рената. Белый против Брюсова
Если доверять многочисленным свидетельствам Белого,
…обирал он себя для героя романа, для Рупрехта, изображая в нем трудности нянчиться с "ведьмой", с Ренатой; натура, с которой писалась Рената, его героиня, влюбленная в Генриха, ею увиденного Мадиэлем, есть Н***; графом Генрихом, нужным для повести, служили ему небылицы, рассказанные Н *** об общении со мной; он, бросивши плащ на меня, заставлял непроизвольно меня в месяцах ему позировать, ставя вопросы из своего романа и заставляя на них отвечать; я же, не зная романа, не понимал, зачем он, за мною - точно гоняясь, высматривает мою подноготную и экзаменует вопросами: о суеверии, о магии, о гипнотизме, который-де он практикует; когда стали печататься главы романа "Огненный ангел", я понял "стилистику" его вопросов ко мне. <…>
Не понимал ничего: и - становилось жутко: я приходил к Н *** и рассказывал ей о невнятице своих отношений с Брюсовым; она, мрачно улыбаясь, не объясняя мне ничего, на другой день передавала мои слова Брюсову; он, зная о моих недоумениях, продолжал меня эпатировать; словом, - и я стал объектом его экспериментов; непростительно в Н ***, что она в те месяцы не открыла мне ничего; но я не сужу ее: добрая, чуткая женщина! Но как погребенная заживо в истерию свою и в свой морфий.
Наконец конфликт достиг высшего напряжения, когда Брюсов направил Андрею Белому свое
Наконец конфликт достиг высшего напряжения, когда Брюсов направил Андрею Белому свое
Образ Брюсова занял в этот период важнейшее место в духовной жизни
Образ Брюсова занял в этот период важнейшее место в духовной жизни
Белый против Брюсова. Ангел против демона
Закончилась это стихотворная дуэль стихотворением Брюсова,
Белый против Брюсова. Ангел против демона
Закончилась это стихотворная дуэль стихотворением Брюсова,
Бальдеру. II "Тебя приветствую, мое поражение": З. Н. Гиппиус Кто победил из нас - не знаю! Должно быть, ты, сын света, ты! И я, покорствуя, встречаю Все безнадежные мечты. Своим и я отметил знаком Ту, за кого воздвигся бой. Ей на душу упал я мраком И в бездны ринул за собой. Но в самом ужасе падений, На дне отчаянья и тьмы, Твой дальний луч рассеял тени, И в небеса взглянули мы!
Нас сладострастным содроганьем
Вязала страсть, но встал твой лик!
И мы отпрянули с рыданьем,
И я над плачущей поник.
Когда я мнил кричать проклятья,
Благословили скорбь уста,
И в наши грешные объятья
Влилась незримо - Чистота!
Я молча раскрываю руки:
Она - твоя, возьми! бери!
Мне сладко от смертельной муки,
Мне больно от лучей зари.
Впоследствии ощущение мистической подвластности Брюсову у Белого исчезло, но напряженные отношения
Впоследствии ощущение мистической подвластности Брюсову у Белого исчезло, но напряженные отношения
Нина Петровская – Рената. Белый против Брюсова
Сохранилось несколько рисунков Белого, созданных
Нина Петровская – Рената. Белый против Брюсова
Сохранилось несколько рисунков Белого, созданных
Валерий Брюсов Конь блед
И се конь блед и сидящий на нем,
Валерий Брюсов Конь блед И се конь блед и сидящий на нем,
3. И в великом ужасе, скрывая лица,- люди
То бессмысленно взывали: "Горе! с нами бог!",
То, упав на мостовую, бились в общей груде...
Звери морды прятали, в смятенье, между ног.
Только женщина, пришедшая сюда для сбыта
Красоты своей,- в восторге бросилась к коню,
Плача целовала лошадиные копыта,
Руки простирала к огневеющему дню.
Да еще безумный, убежавший из больницы,
Выскочил, растерзанный, пронзительно крича:
"Люди! Вы ль не узнаете божией десницы!
Сгибнет четверть вас - от мора, глада и меча!"
4. Но восторг и ужас длились - краткое мгновенье.
Через миг в толпе смятенной не стоял никто:
Набежало с улиц смежных новое движенье,
Было все обычном светом ярко залито.
И никто не мог ответить, в буре многошумной,
Было ль то виденье свыше или сон пустой.
Только женщина из зал веселья да безумный
Всё стремили руки за исчезнувшей мечтой.
Но и их решительно людские волны смыли,
Как слова ненужные из позабытых строк.
Мчались омнибусы, кебы и автомобили,
Был неисчерпаем яростный людской поток.
Впоследствии ощущение мистической подвластности Брюсову у Белого исчезло, но напряженные отношения
Впоследствии ощущение мистической подвластности Брюсову у Белого исчезло, но напряженные отношения
19 февраля, по возвращении Белого из Петербурга, Брюсов, зайдя к нему
19 февраля, по возвращении Белого из Петербурга, Брюсов, зайдя к нему
Акт, предпринятый Брюсовым, привел Белого в полное недоумение, так как он
Акт, предпринятый Брюсовым, привел Белого в полное недоумение, так как он
В этом письме Белый отказался признать свои слова оскорбительными и еще раз более сдержанно пояснил их смысл, уверяя Брюсова, что намекал в прежнем письме лишь на его "вспыльчивый темперамент": "...не понимаю, в каких именно оттенках слов Вы увидели нечто, оскорбившее Вас. Потрудитесь или переслать мне письмо с подчеркнутыми местами, которые Вам не нравятся, или процитировать их, чтобы я мог их объяснить". О вызове Белый известил своих ближайших друзей С. М. Соловьева и Эллиса, прося их быть его секундантами. Однако дуэль не состоялась. 22 февраля Брюсов пришел к С. М. Соловьеву и оставил Белому письмо, в котором счел себя удовлетворенным представленными объяснениями. (Лавров А. В., Гречишкин С. С. Символисты вблизи. Очерки и публикации.)
Описывая встречу и столкновение Рупрехта с графом Генрихом, Брюсов совмещает в
Описывая встречу и столкновение Рупрехта с графом Генрихом, Брюсов совмещает в
Всё ещё захлебываясь слезами, она воскликнула:
– Как он оскорблял меня! Как он меня оскорблял! Он говорил мне, что я была злым гением его жизни! Что я погубила всю его судьбу. Что я отняла его у Неба. Что я – от Дьявола. Он сказал мне, что презирает меня. Что воспоминание о нашей любви ему отвратительно. Что наша любовь была мерзость и грех, в которые я завлекала его постыдным обманом. Что он, что он… плюёт на нашу любовь!
Тогда я спросил, почему граф Генрих мог говорить, что Рената отняла его у Неба? Разве не сам он, добровольно, увёз её в свой замок, чтобы жить с ней, как с женой и как с близкой? И так как в тот час все обычные плотины в душе Ренаты были сломаны стремительным потоком её горя, то, не делая даже попытки защищаться, она упала лицом мне на колени и воскликнула с какой-то последней искренностью, так для неё непривычной:
– Рупрехт! Рупрехт! Я утаила от тебя самое важное! Генрих никогда не искал человеческой любви! Он не должен был никогда в жизни прикасаться к женщине! Это я, это я заставила его изменить клятве! Да, я отняла его у Неба, я у него отняла лучшие мечты, и за это он меня теперь презирает и ненавидит!
– Ты должен убить Генриха! Он не смеет жить, после того как
– Ты должен убить Генриха! Он не смеет жить, после того как
Я возразил:
– Я – не наёмный убийца, Рената, не неаполитанец, я не могу поджидать графа за углом и ударить его кинжалом в спину: мне честь не позволит этого!
Рената ответила:
– Неужели ты не найдёшь поводов вызвать его на бой? Ступай к нему, как ты пошёл к Агриппе, оскорби его или заставь его оскорбить тебя, – разве мало у мужчины средств, чтобы убить другого?
Иллюстрация Дениса Кораблева к роману
В.Я. Брюсова «Огненный ангел»
Мы сбросили плащи и обнажили шпаги, между тем как товарищи наши
Мы сбросили плащи и обнажили шпаги, между тем как товарищи наши
Я знал, что не нарушу данной Ренате клятвы, ибо сковывала она мою волю почти сверхъестественной силой, но я надеялся, что сумею и буду в состоянии, не касаясь графа Генриха, выбить шпагу из его рук и тем покончить поединок для себя с честью. Однако я очень скоро убедился, что совершенно неосновательно судил о фехтовальном искусстве своего соперника, ибо под своим клинком обрёл я шпагу твёрдую, быструю и ловкую. На все мои ухищрения Генрих отвечал немедленно, с непринуждённостью мастера, и очень скоро перешёл в наступление, принудив меня со всем вниманием отбивать его опасные выпады. Как бы связанный тем, что сам я не желал наносить удара, парировал я удары противника с затруднением, а острие его шпаги каждый миг устремлялось на меня, и прямо, и сбоку, и снизу. Теряя надежду на удачный исход боя, терял я и самообладание: пальцы мои посинели от зимнего холода, шпага моя переставала мне повиноваться; я видел перед собою словно колесо крутящихся огненных клинков и среди них, тоже как бы огненное, лицо Генриха-Мадиэля. <…>
И вдруг, при одном моём неверном параде, граф Генрих с силою отбросил мою шпагу, и я увидел блеск вражеского клинка у самой моей груди. Тотчас вслед за тем почувствовал я тупой удар и толчок, как всегда при ране холодным оружием; шпага у меня из рук выпала, быстро заволокло мой взор алое облако, – и я упал.
Нина Петровская – Рената.
После появления "Огненного Ангела" Петровская старалась воспринимать
Нина Петровская – Рената.
После появления "Огненного Ангела" Петровская старалась воспринимать
Нина Петровская – Рената
В конце 1908 г., когда уже наступало охлаждение
Нина Петровская – Рената
В конце 1908 г., когда уже наступало охлаждение
Прежде всего нужно отметить сборник рассказов Петровской "Sanctus Amor" "М., 1908"
Прежде всего нужно отметить сборник рассказов Петровской "Sanctus Amor" "М., 1908"
Встретившись с молодым художником Гаврииловым, Агатова проникается к нему, "самому юному
Встретившись с молодым художником Гаврииловым, Агатова проникается к нему, "самому юному
Нина Петровская – Рената. Брюсов - Рупрехт
Отношения Брюсова и Петровской, апогей
Нина Петровская – Рената. Брюсов - Рупрехт
Отношения Брюсова и Петровской, апогей
Нина Петровская – Рената. Белый против Брюсова
Осложнения во взаимоотношениях обострялись и
Нина Петровская – Рената. Белый против Брюсова
Осложнения во взаимоотношениях обострялись и
В этой связи знаменателен инцидент, случившийся 14 апреля 1907 г. в
В этой связи знаменателен инцидент, случившийся 14 апреля 1907 г. в
Ее бреды (обо мне и о Брюсове) длились до лета 907; весною 1907 года читал я публичную лекцию; Н *** появилась под кафедрою с револьвериком в муфте; пришла ей фантазия, иль рецидив, в меня выстрелить; но, побежденная лекцией, вдруг свой гнев обернула на... Брюсова (?!) (вновь рецидив); в перерыве, став рядом с ним (он же доказывал Эллису что-то), закрытая, к счастью, своими друзьями от публики, она выхватила револьвер, целясь в Брюсова; не растерялся он, тотчас твердо схватил ее за руку, чтобы эту"игрушку опасную", вырвавши, спрятать себе в карман; Кобылинский увез Н ***домой, провозясь с ней весь вечер, а Брюсов, спокойно войдя ко мне в лекторскую, дружелюбно касался тем лекции. Так он собою владел! Он не так собою владел в роковую эпоху моих назревающих с ним и с Н ***бурь; в нем вскипали: то бешенство, то истерическое благородство. (А. Белый «Накануне века»)
Нина Петровская – Рената. Белый против Брюсова
Дополнительные подробности об этом случае
Нина Петровская – Рената. Белый против Брюсова
Дополнительные подробности об этом случае
Быть может, все в жизни лишь средство
Для ярко-певучих стихов…
Это
Быть может, все в жизни лишь средство Для ярко-певучих стихов… Это
Разница в летах между ней и Брюсовым была велика. Он
Разница в летах между ней и Брюсовым была велика. Он
Звук хоть единый в мерцаньи ночном
Тысячи стоит внимаемых днем.
Звук хоть единый в мерцаньи ночном Тысячи стоит внимаемых днем.
По тонкости внешнего понимания стихов -- у Брюсова не было соперника. Способность к "стилю" и форме (не странно ли, что даже ее он утерял ныне!) позволяла ему "шалости" вроде издания целого сборника стихов от женского имени, под таинственным псевдонимом "Нелли". Это был, конечно, тот же Брюсов, холодный в эротике (и потому циничный), естественно бессодержательный. Но благодаря внешнему мастерству замаскирован он был ловко. (З. Гиппиус «Одержимый»)
С ней (Надеждой Львовой. – А.Г.) отчасти повторилась история Нины
С ней (Надеждой Львовой. – А.Г.) отчасти повторилась история Нины
Через час ко мне позвонил Шершеневич и сказал, что жена
Через час ко мне позвонил Шершеневич и сказал, что жена
Ну, очевидно, приехал для Верхарна. Занят, к нам заехать некогда,
Ну, очевидно, приехал для Верхарна. Занят, к нам заехать некогда,
Через несколько времени он вернулся в Москву, уже залечив душевную
Через несколько времени он вернулся в Москву, уже залечив душевную