Марина Иванова Цветаева. Биография поэта и поэтическое творчество

торжествовал максимализм чувств и нравственных критериев. А еще была могучая былинность, простор, почти родниковая свежесть. ...Марина Цветаева была воительницей по натуре, и поэтому любое ее стихотворение всегда конфликтно. ...Даже самые «личные», сугубо лирические ее стихи в основе своей - спор. Постоянный спор с собой, с другими людьми, спор с прошлым и настоящим, спор с мечтой и надеждой».

Иван Владимирович, — профессор Московского университета, известный филолог и искусствовед; стал в дальнейшем директором Румянцевского музея и основателем Музея изящных искусств. Мать, Мария Мейн (по происхождению — из обрусевшей польско-немецкой семьи), была пианисткой, ученицей Николая Рубинштейна. Бабушка М. И. Цветаевой по материнской линии — полька Мария Лукинична Бернацкая. У Марины были младшая сестра Анастасия, единокровные брат Андрей и сестра Валерия.

это делать на разных языках. Кроме русского, девочка владела еще французским и немецким. Ее семья часто жила за границей, поэтому девочка учила языки, напрямую общаясь с их носителями.
Марина Цветаева оставила три предсмертные записки: в одной она просила Асеевых, друзей Бориса Пастернака, взять к себе ее сына Мура, чтобы они воспитывали его как своего собственного, вторая записка была адресована «эвакуированным», в которой она просила помочь ему уехать в Чистополь, к Асеевым, а также попросила проверить, чтобы не похоронили ее живой. И последняя записка — сыну, в которой она просила прощения и объясняла, что попала в тупик.
Годы гражданской войны явились страшным и тяжелым испытанием для Цветаевой и её семьи. Муж ушел на фронт, а все заботы о детях – Ариадне и новорожденной Ирине, легли на её хрупкие плечи. Марина, можно сказать, не справилась: голод и нищета вынудили её отдать детей в приют. Девочкам там оказалось не легче. Через некоторое время мать смогла забрать только Ариадну. Младшая Ирина умерла в приюте.

«Вечерний альбом». Отправила его на отзыв мэтру — Валерию Брюсову. Поэт-символист упомянул о молодом даровании в своей статье для журнала «Русская мысль»: «Когда читаешь ее книгу, минутами становится неловко, словно заглянул нескромно через полузакрытое окно в чужую квартиру и подсмотрел сцену, видеть которую не должны бы посторонние».