Михаил Петрович Девятаев

уезда в семье крестьянина и был 13-м ребёнком в семье. По национальности мокша. В 1933 году окончил 7 классов. В августе 1934 года бежал в Казань, опасаясь уголовного преследования за хищение колхозной собственности (по его словам, на него был составлен протокол за сбор колосков на поле). Поступил в Казанский речной техникум, который окончил в 1938 году, там же занимался в аэроклубе. Работал помощником капитана баркаса на Волге.

1944 года считался опытным и умелым истребителем. На его счету было 9 сбитых самолётов врага. Пять раз сбивали его самого. 13 июля 1944 года в небе надо Львовом старшего лейтенанта Девятаева сбили в шестой раз. Он выпрыгнул с парашютом, и тяжело раненным попал в плен к немцам. В лагере под польским городом Лодзь он попытался устроить свой первый побег, но его поймали, и перевели в лагерь смертников Заксенхаузен.

первый случай судьбоносного везения – лагерный парикмахер из числа заключённых заменил Михаилу Девятаеву его нашивку смертника на лагерной робе. Накануне в нацистских застенках умер узник по имени Григорий Никитенко. В мирной жизни он был школьным учителем в киевской Дарнице. Его нашивной номер, срезанный парикмахером, не просто спас жизнь Девятаеву, но и стал его пропуском в другой лагерь с более «лёгким» режимом - у городка Пенемюнде, который был расположен на острове Узедом в Балтийском море. Так пленный лётчик старший лейтенант Михаил Девятаев превратился в бывшего учителя Григория Никитенко.

«Как выжил, не знаю. В бараке 900 человек, нары в три этажа, 200 гр. хлеба, кружка баланды и 3 картофелины – вся еда на день и изнурительная по тяжести работа».

Из воспоминаний Девятаева:

не заметил подмены и SS-овский фильтр пропустил пилота, склонного к побегу, на сверхсекретный ракетный центр полигона Пенемюнде. Здесь Германия разрабатывала, производила, запускала и испытывала своё знаменитое «Оружие Возмездия» - крылатые ракеты Фау-1 и баллистические Фау-2. Этим оружием нацисты обстреливали Лондон и другие города противника.

Каждое утро узники этого дьявольского острова получали наряды на работу. Тяжелее всех приходилось аэродромной бригаде: военнопленные таскали цемент и песок, замешивали раствор и заливали им воронки от налётов британской авиации. Но именно в эту бригаду рвался «учитель из Дарницы Никитенко». Он хотел быть поближе к самолётам!

вникнуть в конструкцию незнакомых бомбардировщиков, внимательно осматривал приборные панели кабин. Михаил старался понять – как запускаются двигатели и в какой именно последовательности надо включать оборудование – ведь счёт времени при захвате пойдёт на секунды.

Из воспоминания Михаила Петровича: «Случай помог проследить операции запуска. Однажды мы расчищали снег у капонира, где стоял "Хейнкель". С вала я видел в кабине пилота. И он заметил моё любопытство. С усмешкою на лице – смотри, мол, русский зевака, как легко настоящие люди справляются с этой машиной, – пилот демонстративно стал показывать запуск: подвезли, подключили тележку с аккумуляторами, пилот показал палец и отпустил его прямо перед собой, потом пилот для меня специально поднял ногу на уровень плеч и опустил – заработал один мотор. Следом – второй. Пилот в кабине захохотал. Я тоже еле сдерживал ликование все фазы запуска "Хейнкеля" были ясны»…

было не под силу. Нужна была команда. Михаил Девятаев стал присматриваться к людям и подбирать из них самых надежных. Он познакомился и сблизился с Иваном Кривоноговым и Владимиром Соколовым. Эта тройка и стала ядром будущего дерзкого экипажа из 10 военнопленных.

Работая на аэродроме, узники стали примечать все подробности его жизни и распорядка: когда и как заправляют самолёты, как и в котором часу меняется охрана, когда экипажи и обслуга идут обедать, какой самолет удобнее всего для захвата.
После всех наблюдений Михаил остановил свой выбор на Хейнкеле-111 с именным вензелем на борту «Г.А.», что означало «Густав-Антон». Этот «Густав-Антон» чаще других взлетал на задания. И что ещё было хорошо в нём – после приземления его сразу же заправляли снова. Этот самолёт узники стали называть не иначе как "наш "Хейнкель".

"Завтра в обед хлебаем баланду, а ужинаем уже дома, среди своих". На следующий день, после полудня, когда техники и обслуга потянулись на обед, наши начали действовать. Иван Кривоногов ударом стального прута обезвредил охранника. Пётр Кутергин снял с бездыханного часового шинель с фуражкой и одел их на себя. С винтовкой наперевес он повёл "пленных" в направлении самолета. Это чтобы охрана на сторожевых вышках ничего не заподозрила. Пленники вскрыли люк и проникли в самолёт. Тем временем, Владимир Соколов и Иван Кривоногов расчехлили моторы и сняли с закрылков струбцинки. Ключ зажигания был на месте…

Беглецы-из-Ада приземлились на весеннее поле в расположении одного из артиллерийских дивизионов 61-й армии. Самолет днищем пропахал большую часть поля, но всё-таки приземлился удачно с одним исправным двигателем. Вскоре бывшие узники услышали: «Фрицы! Хенде хох! Сдавайтесь, иначе пальнём из пушки!». Но для них это были очень дорогие и милые сердцу русские слова. Они ответили: «Мы не фрицы! Мы свои! Из плена мы... Свои мы…».

Михаил Девятаев доложил обстановку командующему 61-й армии генерал-лейтенанту Павлу Алексеевичу Белову наша и союзная авиация нанесла мощный удар по точно указанным верным координатам. Остров Узедом бомбили пять дней. И ракетная база в Пенемюнде перестала существовать.

что он внёс большой вклад в развитие советского ракетостроения.
Во-первых, угнанный им самолет Хейнкель-111 имел уникальную аппаратуру контроля полётов ракет Фау-2.
И во-вторых, он несколько раз показывал базу Пенемюнде самому Сергею Павловичу Королёву – будущему генеральному конструктору советских ракет.

Михаилу Петровичу Девятаеву присвоено звание Героя Советского Союза. Человек остановивший ангела смерти