Слайд 6
![Прощание Славянки! Утренний, пустынный, недружелюбный, невыспавшйся вокзал, невыспавшиеся же, кривящиеся, зыбкие](/_ipx/f_webp&q_80&fit_contain&s_1440x1080/imagesDir/jpg/1317278/slide-5.jpg)
Прощание Славянки! Утренний, пустынный, недружелюбный, невыспавшйся вокзал, невыспавшиеся же, кривящиеся, зыбкие
рожи лопоухих касатиков, с трудом скрывающие страдание и страх, сапоги, ремни, армяки, шинели, плачущие мамки и суровые папки с дрожащими бровями — за суровостью таятся все те же рыдания — сокрушенные прелести провожающих подружек, добрая половина которых, конечно же, не дождется, но провожать приходят все, перекошенная пасть офицера с каменной мордой, застывшая на мгновение в начальственном крике — встревоженный рекрутский мозг фиксирует каждое мгновение отдельно от другого, он разрывается на части от избытка запечатляемых мгновений, ни одно из них не прекрасно, как у Фауста, но запечатляются все, одно за другим… Хочется встряхнуться, сбросить с себя кошмарный сон и и посмотреть на небо, но оно такое же зелено-серое, как офицерская шинель. Вонючий, пыхтящий поезд, концлагерно-сиротские вагоны, до отказу набиваемые бледной, грязно-зеленой массой, стойкий оловянный запах портянок, страха и махорки, неловкие шутки и жалобные матюки, безжалостно обритые короткие головы — представьте себе, что вы попали в ведро с картошкой, которую сейчас будут чистить, и что картошка эта — мыслящая, живущая, отчаянно осознающая свой удел, — картошка в мундире… И вот уже поезд трогается, что-то страшно стукается в груди и между вагонами, — и обрывается! Растрепанные, осиротевшие мамы бегут за вагонами, они все еще стучат в стекло, но поезд неумолимо набирает ход, обдавая их столбами вонючего дыма!.. И над всем этим человеческим, слишком человеческим, нестерпимым безумием и ужасом раздаются вдруг медные, горькие и философские звуки: Трам-пам-пам-там-парам-парам-парам!