Человек разумный

Личинок помещали в кольцевой коридор, дно которого было покрыто слоем песка. Кроме того, небольшой участок коридора содержал, кроме песка, предпочитаемые личинками крупные плоские частицы. Напомним, что личинки не пользуются зрением при поиске и отборе частиц и способны обнаружить и определить их размер и форму только наощупь. Как можно решить задачу поиска плоских частиц в этих условиях за разумное время?

Стохастичность организации поведения, проявленная в опытах Бремса – антитеза детерминизму, да. Но то и другое имеет слабое отношение к свободе воли, главное в котором – отнюдь не «свобода выбора» или принципиальная возможность поступить по-иному в тех же обстоятельствах, а способность субъекта раз за разом поступать должным образом в должной ситуации, несмотря на сбивающие «помехи», «давления» etc., идущие что от обстоятельств снаружи, что от мотивации изнутри. Как говорил Кант, свобода воли – это способность следовать долгу (научному, жизненному, нравственному) не только вопреки обстоятельствам, но и независимо от плохого (или хорошего) настроения, которое возникает в связи со следованием «внутри» нас.

Особенно явно физические движения тела опережают осознание их произвольной инициации в случае чрезвычайно быстрой глазодвигательной активности, например, при чтении вслух, игре на музыкальном инструменте с листа или словесном описании сцены (см. 7.2.3). Например, когда мы описываем для партнера предметную сцену, наши глаза забегают вперед по отношению к местоположению описываемых и отчетливо осознаваемых в данный момент предметов. Сравнительно медленное рефлексивное осознание, таким образом, как бы следует в фарватере быстрой автоматической обработки. Сознание оказывается эпифеноменом, комментирующим, но не направляющим развитие событий. Следует отметить, однако, что подобное опережение сразу же исчезает при возникновении трудностей, а также тогда, когда партнер по общению задает уточняющий вопрос (Velichkovsky, Pomplun & Rieser, 1996).

связанным с государственным устройством, у женщин нет никаких особенностей».
В конечном счете «для защитника государства принадлежность к мужскому или женскому полу так же не имеет значения, как не имеет значения, какой сапожник – плешивый или кудлатый – шьет сапоги».
«Государство», V, 455b/455a-c

господскую и политическую. Душа властвует над телом, как господин, а разум над вашими стремлениями – как государственный муж.... То же самое положение остается в силе и в отношении человека и остальных живых существ. Так, домашние животные по своей природе стоят выше, чем дикие, и для всех домашних животных предпочтительнее находиться в подчинении у человека: так они приобщаются к своему благу (sоterias). Так же и мужчина по отношению к женщине: первый по своей природе выше, вторая – ниже, и вот первый властвует, вторая находится в подчинении. Тот же самый принцип неминуемо должен господствовать и во всем человечестве. Все те, кто в такой сильной степени отличается от других людей, в какой душа отличается от тела, а человек от животного (это бывает со всеми, чья деятельность заключается в применении физических сил, и это наилучшее, что они могут дать), те люди по своей природе – рабы; для них, как и для вышеуказанных существ, лучший удел – быть в подчинении у такой власти».
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------
««Если А. может доказать, сколь угодно убедительно, что он имеет право поработить Б., то почему Б. не может использовать те же аргументы и доказать, что он имеет право поработить А.? Пускай А. белый, а Б. черный. Значит ли это, что люди с кожей светлее имеют право порабощать людей с кожей темнее? Пускай утверждающий это будет готов к порабощению первым встречным, у которого кожа светлее, чем у него. Или речь идет не о цвете кожи буквально, а о том, что белые умственно превосходят черных, и поэтому имеют право их порабощать? Пускай утверждающий это будет готов к порабощению первым встречным, который его умственно превосходит. Или это вопрос интереса, и один человек имеет право поработить другого, если у него есть к этому интерес? Тогда если у другого есть интерес, то он имеет и право поработить его."
«Наша нация началась с декларации: «Все люди созданы равными. Сейчас она фактически гласит: «Все люди созданы равными, кроме негров». Если к власти придет партия противников иммиграции, она будет гласить: «Все люди созданы равными, кроме негров, иностранцев и католиков». Если это случится, пожалуй, я эмигрирую в страну без претензий на любовь к свободе - например, в Россию, где деспотизм чистый, без примеси лицемерия»

наблюдения за активностью головного мозга, которые Алан Санфей и его коллеги проводили в тот момент времени, когда участник Б отклонял неджентльменское предложение. На томограммах отчетливо видны сигналы в той области мозга, для которой типична активность, когда люди чувствуют отвращение! Головной мозг не только презирает некооперативное поведение и несправедливость, он хотел бы, чтобы они были наказаны.Об этом свидетельствует исследование, проведенное нейробиологом Таней Зингер (Tania Singer).
Американские ученые Роберт Курцбан (Robert Kurzban) и Дэниел Хаузер (Daniel Houser), провели эксперимент иначе. Они наблюдали, как ведут себя нормальные люди в ситуации, в рамках которой они могли сделать инвестиции в совместное предприятие, при этом они имели возможность действовать либо солидарно, либо обмануть партнеров. В результате эксперимента оказалось, что 76 процентов участников выбрали кооперативное поведение. Участники были поставлены перед следующей дилеммой: они получили определенную сумму денег, которую могли оставить себе после окончания эксперимента, но в рамках эксперимента они могли инвестировать ее и потенциально увеличить. Все участники были разделены на группы по четыре человека. Каждый участник мог вложить часть своих денег в общий котел. Конкретные вложения каждого участника не были известны остальным членам группы. После внесения вкладов в каждом туре эксперимента вся полученная сумма инвестиций — как было объявлено заранее — удваивалась руководителем эксперимента и затем делилась поровну между всеми членами группы.
Совершенно очевидно, что если все участники внесут щедрые вклады (кооперация), в результате может получиться значительная прибыль, а это выгодно всем. Но тот, кто делает большие инвестиции, рискует тем, что другие внесут меньше денег или вообще ничего не внесут в общий котел (то есть не будут сотрудничать) и наживутся на общей прибыли, не вложив почти ничего. С другой стороны, это может привести к тому, что крупные вкладчики могут потерять свои деньги. Игра состояла из нескольких туров. После объявления о выплатах в проведенном туре участники могли в следующем туре скорректировать свой взнос.
Среди большого числа участников эксперимента исследователям удалось выявить три типа людей: 63 процента составили люди, которые делали большие инвестиции в общий котел, но их вклады значительно уменьшились, когда они увидели, что другие участники проявили сдержанность и внесли скромные вклады. Эти 63 процента, однако, в дальнейшем не стали вносить маленькие суммы, чтобы обмануть партнеров. 13 процентов составили добродушные люди, которые все время делали большие инвестиции.299 Однако 20 процентов участников пытались получить выгоду за счет своих партнеров и постоянно вносили маленькие вклады. Вывод: участники первого и второго типа составляют 76 процентов от общего числа участников, они однозначно ориентировались на кооперацию. Следовательно, более двух третей «нормальных людей» выбирают изначально кооперативный образ действий.
Дело обстоит даже еще лучше: рабочая группа под руководством Беттины Рокенбах (Bettina Rockenbach) из Эрфуртского университета недавно провела эксперимент, по результатам которого число кооперирующих участников в тех же условиях может превысить 90 процентов, если по условиям эксперимента предоставляется возможность налагать небольшие денежные штрафы на участников, которые не сотрудничают, а пытаются обмануть своих партнеров.
Желание получить заботу и внимание, поиск кооперации и способность к эмпатии уже у детей являются биологически заложенными основными тенденциями, которые проявляются даже в тех случаях, когда достижимые материальные выгоды не играют никакой роли. Михаэль Томаселло (Michael Tomasello), в настоящее время директор Лейпцигского Института антропологии Макса Планка, недавно экспериментально доказал, что маленькие дети (уже в полтора года) по собственному побуждению — в соответствии с их возможностями — оказывают помощь, когда видят, что взрослый человек (участник эксперимента) один не справляется с каким-то заданием. Стремление оказать помощь проявлялось у детей, хотя люди, которым они спонтанно помогали, не были членами их семьи, и вознаграждения детям не обещали и не давали» [и этому поведению скорей учатся, оно не «прирождённое«].

принятие или отвержение испытуемыми выгодного, но подлого предложения с резко неравным разделением средств, отклонявшееся от поровну в обе стороны более чем на 20% определяется активностью двух зон мозга. Это, во-первых, островковая кора (anterior insula), вовлечённая в обработку негативной эмоциональной информации и особенно активна при эмоции отвращения. Её активность была пропорциональна степени несправедливости предложения. Во-вторых, это верхние области лобной коры (dorsolateral prefrontal cortex, DLPFC) правого полушария и поясная извилина (anterior cingulate cortex). Они активируются при запуске когнитивных процессов самоконтроля и при внутренних конфликтах. Важно, что по соотношению активности островковой и лобной коры (DLPFC) можно предсказать, будет полученное игроком предложение принято или отвергнуто. Во втором случае островковая кора активировалась много сильней области DLPFC, в первом наоборот.
В.А.Ключарёв, А.Шмидса и А.Н.Шестакова (Нейроэкономика: нейробиология принятия решений// Экспериментальная психология, 2011, том 4, № 2, с. 14–35

первой гипотезе, несправедливые предложения дележа денег могут вызывать желание немедленно отвергнуть их, что выражается в «эмоциональной» активации островковой коры. В этом случае параллельная активность DLPFC отражает контроль за импульсивным эмоциональным поведением через механизм рационального обдумывания. Таким образом, в предложенной модели DLPFC выступает как некий управляющий механизм, обеспечивающий контроль импульсивного поведения в социальных ситуациях (Sanfey and Chang, 2008). Тогда гипотетическое временное отключение DLPFC должно привести к еще более выраженной аверсии к несправедливости. Альтернативная гипотеза предполагает, что врожденные инстинкты, к примеру, рациональное эгоистическое желание получить деньги, нуждаются в некоем контроле со стороны механизмов, участвующих в обеспечении взаимодействия индивидуальных и социальных мотивов, в том числе в тех случаях, когда индивидуум оказывается перед лицом несправедливости (Henrich et al., 2001).
Согласно второй гипотезе, активация DLPFC необходима для преодоления утилитарных, или эгоцентричных (self-interest), наклонностей и желаний, тесно связанных с нашими эмоциями. Следуя этой логике, при временном отключении DLPFC должно наблюдаться усиление утилитарных стремлений: вероятность того, что игрок согласится принять деньги, увеличится, а влияние эмоции негодования на принятие решения уменьшится.
Итак, обе гипотезы по-разному предсказывают последствия нарушения работы DLPFC для участников игры: согласно первой гипотезе, в случае нарушений в работе DLPFC мы будем чаще отвергать несправедливые предложения, а согласно второй – мы, наоборот, будем их чаще принимать. Благодаря развитию методов неинвазивного нейроимиджинга у нейробиологов появилась возможность проверить данные гипотезы. Одним из последних методических достижений когнитивных нейронаук стала транскраниальная магнитная стимуляция (transcranial magnetic stimulation, ТМС). ТМС-стимулятор – прибор, который при помощи электромагнитной катушки (конфигурации типа петли Мебиуса для оптимальной фокусировки стимулирующего импульса), располагающейся у поверхности головы, подавляет или активируют работу прилегающих зон мозга.
Когда при помощи ТМС временно подавлялась активность DLPFC в правом полушарии, то испытуемые принимали несправедливые предложения в игре «Ультиматум» гораздо чаще, чем испытуемые, у которых подавлялась активность DLPFC в левом полушарии (Knoch et al., 2006).
Полученные данные подтверждают гипотезу о том, что DLPFC правого полушария играет ключевую роль в подавлении или ослаблении утилитарного (рационального) поведения. Таким образом, верной оказалась вторая гипотеза: после инактивации DLPFC испытуемые активнее начинают демонстрировать утилитарное поведение, приводящее к принятию невыгодных или несправедливых предложений. Интересно, что инактивация DLPFC влияла на поведение респондента, но не на субъективную оценку ситуации, т.е. на ощущение того, насколько справедливо или несправедливо предложение, сделанное ему в ходе игры.
Испытуемые, у которых в правом полушарии была инактивирована область DLPFC, отмечали, что их возмущала несправедливость ситуации, но отвергнуть несправедливые предложения после ТМС-стимуляции они не могли (!!!)».

и количество новостных сообщений, связанных с суицидами (синий цвет). Видно, что количество статей о суициде и смерти, а также о Уильямсе резко возросло в указанный период, достигая своего пика примерно на 4-ой неделе после его смерти.

плохой видимости, то есть именно в тех обстоятельствах, которые вместе со сложностью задачи, эмоциональным возбуждением и умственным напряжением способствуют стереотипному реагированию. Втайне от других членов команды капитанов просили симулировать неспособность справиться с ситуацией в критический момент имитационного полета, совершать ошибки, неизбежно ведущие к катастрофе. Увы, 25 % полетов закончились бы крушением из-за того, что ни один из членов экипажа не оспорил правильность явно ошибочных действий капитана.
Иногда доходил до курьёзов. У генерала Энта Узала внезапно заболел второй пилот, и его заменили другим летчиком, который счел за необыкновенную честь лететь вместе с легендарным генералом. Во время взлета генерал Энт начал напевать про себя, покачивая в такт головой. Новый второй пилот воспринял этот жест как приказ поднять шасси. Хотя самолет ещё явно не набрал необходимой скорости, он выполнил «приказ», что привело к падению самолета. При крушении генералу повредило позвоночник лопастью пропеллера, и он остался парализованным. При расследовании второго пилота спросили:
«Если вы знали, что самолет не сможет взлететь, то зачем вы подняли шасси?» — «Я думал, генерал приказал мне», — ответил он (Чалдини, 1999: 23).

когда их содеятели слегка опережают их; (2) почему наше возбуждение уменьшается, когда группа людей с высоким статусом разбавляется людьми, чье мнение для нас ничего не значит; (3) почему люди, чрезвычайно обеспокоенные тем, как их оценивают окружающие, наиболее чувствительны к присутствию других; (4) почему эффект социального облегчения проявляется ярче всего, когда наблюдатели нам незнакомы и когда за ними трудно уследить.
А вот если мы «знаем» (точнее, чувствуем), что наблюдатели не оценивают наши усилия и не будут действовать нам во вред, происходит нечто противоположное – социальное расслабление (social loafing), при котором уровень общего возбуждения и связанное с ним внутреннее напряжение понижаются. Соответственно, в этом случае субъект действует противоположно случаям социального облегчения, возникающего на росте общего возбуждения: в присутствии наблюдателей простые задачи решаются хуже, а вот сложные – лучше.

Они предлагали человеку решить головоломку – пройти несколько лабиринтов, появляющихся  на экране компьютера. Среди лабиринтов были простые и сложные. Другой участник экспериментов сидел за своим компом в той же комнате и работал над такой же задачей. Исследователи либо сообщали участникам, что их результаты будут оцениваться индивидуально (что вызывало обеспокоенность оценкой), либо говорили, что компьютер усредняет очки, набранные другими участниками, так что никто не узнает, насколько хорошо они выполнили задачу (что уменьшало обеспокоенность оценкой).
Итоги опыта точно соответствовали предположению. Когда люди думали, что набранные ими очки будут усредняться, они становились менее напряжёнными, и такая релаксация приводила к лучшему результату – меньше времени на прохождение лабиринта, — когда лабиринт был сложный, но к большему времени прохождения лабиринта, если тот был простым (см.рисунок).

почти всегда «светлое», особенно при взгляде слева.  Дело в том, что при сравнении самых разных народов и культур оказалось, что подавляющее большинство матерей держат младенца у левой груди, почти независимо от того, правши это или левши. Если только мать не смотрит прямо на солнце, на её лице формируется градиент освещённости . Светлой при этом оказывается правая часть лица, а черты на ней – лучше различимыми. Чтобы лучше рассмотреть лицо матери, младенец, соответственно, глядит слева направо из обычного положения при кормлении или убаюкивании. Это подробно описано в статье Д.Лени «Церебральная асимметрия и эстетическое переживание» (сборник  «Красота и мозг. Биологические аспекты эстетики«, М.Мир, 1995. С.226).

других невербальных зрительных стимулов, поэтому можно было бы ожидать неодинакового восприятия прямого изображения и его зеркальной копии, что должно сказаться и на их эстетическом эффекте. Казалось бы, для правшей предпочтительным будет тот вариант, в котором <центр интереса> смещен влево, поскольку именно туда направлено у них главное внимание и именно эта часть поля зрения наиболее доступна для правого полушария с его зрительно-пространственной специализацией. Возможно, так и происходит у больных с расщепленным мозгом, однако у нормальных людей все по-другому.
Правши явно предпочитают изображения, у которых центр интереса сдвинут вправо (рис. 3) [95], причем этот эффект усиливается с увеличением асимметрии картины. Если асимметрия невелика, выбор <лучшего> варианта затруднителен, если же она четко выражена, он не оставляет сомнений. Когда в случае почти симметричных картин предпочтения не возникает, правши воспринимают объекты на них слегка смещенными влево. что обусловлено асимметрией их собственного внимания, а не воспринимаемых стимулов.

типичные примеры радостного и грустного рисунков одного ребенка. Подавляющее большинство детей располагает приятные объекты правее грустных. Средняя степень бокового смещения эмоционально окрашенных объектов была у разных детей различна, однако грустные изображения, как правило, были сдвинуты влево, а приятные — вправо.

Поэтому все люди видят будущее впереди, но светлым оно видится только при взгляде слева, для правых же оно как минимум неопределённое и опасное.
Этот стереотип закрепляется и в дальнейшем: когда ребёнок вырастает, он должен занять левую сторону, если хочет лучшего будущего или думает, что оно должно стать лучше (а сейчас жизнь устроена плохо, несправедливо). Если он боится жизни, испытывает страх перед неорганизованной толпой, брезгает «простым народом» и надеется на «элиту» — его позиция справа, где будущее представляется неопределённым (т.е. «темным» в русском языке).
Соответственно, большинству людей более красивыми кажутся лица, составленные из двух правых половинок лица одного и того же человека, чем лица из двух левых половинок (наше лицо несколько асимметрично и правая половина неточно совпадает с левой).

Она служит жизни, соками которой питается. И мы обращаемся к ее исследованию не ради ее красоты, а для того, чтобы помочь ей выполнить свою функцию, которую она, дитя природы, уже не может успешно и в массовом масштабе выполнить в искусственной среде человеческой культуры. Человек уже издавна приходил ей на помощь, но делал это стихийно». П.Я.Гальперин.

лучший солдат не тот, кто бесстрашен от природы, а кто может преодолеть свой страх, потому что «знает свой манёвр», идеологически подготовлен, понимает цели войны и пр. Иначе он или бежит, или не готов убивать противника даже защищая собственную жизнь, при высокой вероятности, что убьют его самого. Плюс даже при высокой агрессивности и бесстрашии нужно выучиться эффективной технике убийства, применяемой и одобряемой именно в данной войне, ведь нельзя играть в шахматы с помощью добрых намерений, надо знать правила, иметь игровой опыт и т.д.
Необходима, как сейчас говорят, боевая и политическая подготовка, «производящая» хороших солдат из наличного материала гарантировано и в массовом порядке. Ярче всего это проявилось в антифашистской войне испанских республиканцев с франкистами. Самым сильным формированием у первых был коммунистический Пятый полк, функционировавший как военная школа для всех, желающих сражаться с путчистами грамотно и умело. Там были нормально организованы интендантская и санитарная служба, выходили военные учебники и краткие наставления, издавалась собственная газета «Милисиа популар» («Народная милиция»). Коммунисты активно привлекали в полк офицеров старой армии, доверяя им высокие посты – и внедрили институт политкомиссаров, не подменявших командиров, а поддерживавших боевой дух бойцов. Это было особенно важно, так как даже самые храбрые из необстрелянных милиционеров легко воодушевлялись при успехах и также быстро впадали в уныние при неудачах. Обучение концентрировало эмоции на технических навыках боя – наступлении цепью, окапывание на местности, уничтожение танка и пр., что поддерживало дух войск на стабильном уровне. Пятый полк первым организовал пропаганду на войска противника и пр.
«Успехи кадров Пятого полка резко контрастировали с боеспособностью милиции социалистов… Кабальеро [премьер-министр республики] был неприятно поражён, когда ещё в июле прибывшие в Сьерра-Гуадарраму части социалистической милиции не выдержали первого боевого соприкосновения с противником и в панике бежали. Командующий силами республики на этом горном фронте полковник Мангала в сердцах бросил: «Я просил прислать мне бойцов, а не зайцев». Мужество же коммунистических батальонов во многом объяснялось именно серьёзно поставленной там политической работой. Один из кадровых офицеров даже сказал, что всех новобранцев надо делать на 3 месяца членами компартии и это с лихвой заменит курс молодого бойца»
Н.Н.Платошкин, 2005. Гражданская война в Испании. 1936-1939 гг. М.: Олма-пресс. С.138, 178.

данным) уже после 100—500 мс экспозиции, испытуемые отчетливо видят движущегося человека, уверенно различая мужчин и женщин. Несмотря на предельную редуцированность информации, испытуемые даже способны узнавать при этом себя и своих знакомых причем практически все данные получены на основании видеосъемки (в по­следнее время, разумеется, также компьютерной симуляции) и последующего наблюдения взаимного движения всего лишь нескольких, прикрепленных к основным суставам тела маркеров