Пермские писатели и поэты о войне

военным дорогам
Меня память упрямо ведет.
От болот торфяных до пригорка
С ней иду по колючей стерне,
И влажнеет опять гимнастерка
У меня на широкой спине.
Где-то снова ревут батареи,
Задыхаясь от злого огня,
И опять из разбитой траншеи
Поднимает ракета меня.
…Ночь глухая, соседи уснули.
Мне не спится: опять и опять
Свищут рядом осколки и пули,
Под ногами колышется гать.
И выходят ребята из мрака
Торопливо, как в старом кино.
- Постарел ты, дружище, однако!
Распахни-ка пошире окно,
Мы закурим твои папиросы-
От махры-то, наверно, отвык?
И- вопросы, вопросы, вопросы,
Лобовые, прямые, как штык.
…Память, память! С тревогой твоею
Буду жить до последнего дня.
То, что я рассказать не успею,
Не расскажет никто за меня.

граната.
Был трофейный пистолет
Да с махоркою кисет.
Пара кирзовых сапог
Да луженый котелок.
Грела воина в метель
Длиннополая шинель.
Выручала в летний зной
Фляга с чистою водой.
А еще был отчий дом
С палисадом под окном.
До чего же был богат
Спасший Родину солдат!

различна дорога к нему. Один идет всю жизнь, карабкаясь по кручам к заветной цели; у другого весь путь занимает несколько дней, часов, минут. Или километров и даже метров. Но какой бы длины ни был путь в бессмертие, он всегда велик, всегда служит примером для грядущих поколений. И еще: при рождении никто не знает, выпадет ли ему счастье ступить на этот путь. Человек сам, и порой неожиданно, сворачивает на него…

– вчера еще – война
Врывалась в дом, срывая с петель двери;
Что будто здесь – вчера еще – в броне
Ходила смерть, утюжа нивы эти;
Что будто здесь – вчера еще – ко мне,
Дрожа от страха, прижимались дети.
И вдруг кругом такая тишина.
Поднявшись в рост, глядит подснежник смело,
И в первый раз усталая война
К огню костра с солдатами присела.

«Ты не забыла кровь и смерть солдата,
И слезы вдов, и горе матерей.
Не зачеркнула памятную дату –
Триумф твоих сынов и дочерей.
Да и могла ли ты такое сделать –
Предать забвенью ратные дела, –
Когда сама под пытками горела
И, как солдат, изранена была.
Сгорела юность, бросившись в бессмертье.
И твой народ с тобой над ней скорбит...
Солдатский подвиг – в бронзу, на столетья!
А прах погибших – в мрамор и гранит.
Три раза смерть меня в войну кернила
(Следы заклепок до сих пор видны),
И память мне навечно сохранила
Кошмар недавней мировой войны.
Но я б сейчас убитых не тревожил,
И тем, кто жив, сердца не бередил,
Когда б дракон поверженный не ожил,
Не распростер опять зловещих крыл.
Войну узнал я не в кинотеатрах
И ужас смерти видел не во сне,
И если бы не угрожала завтра, –
Я никогда б не вспомнил о войне.»

дрова в эту жестокую зиму кто-то из путейского здешнего начальства сумел все-таки выдать учителям. Благо лес-то рядом, да и паровозы ходят теперь не только на каменном угле, а и, как в старину, на дровах. Что же касается прочего, особенно питания, то тут никакой, даже самый мудрый, самый главный, начальник нас выручить не в силах. Хлеб получаем мы по норме, по карточкам, а норма такова: Вовке нашему- и то на одну поедушку. Держимся мы главным образом на картошке, что осталась с осени, с маленького нашего огородца… »

« За долгую-то войну поустали все крепко. К месту ли, не к месту, но особо скажу про наш, рябячий, сон-отдых. В бригаде у нас, бывало, парнишка-тракторист из-за руля вылезет, место сменщику уступит да тут же, на пашне, так прямо в борозду и ткнется: - Спать, спать… Бригадир Ваня-Дедок кричит: -Запашут тебя здесь! А парнишка ухом не ведет. Он уже пристроил чумазые ладони под голову, ему свежая борозда как подушка…»

войны огонь.
Крупицы злого урагана,
Они бойцом привезены
С твердынь Мамаева кургана,
С далекой волжской стороны.
На том кургане знаменитом
Металл вскипал и снова стыл.»

«Мы шли. Артиллерийские раскаты
Вещали избавление земле.
В селе дымились взорванные хаты
И головни кровавились в золе.
Мы шли, победной радостью крылаты.
Гремела песня силой молодой.
Нас провожал у обгорелой хаты
Столетний житель с белой бородой.
Давным-давно мы были за деревней,
А он смотрел из-под седых бровей,
Как немощный отец из сказки древней,
Отправивший на подвиг сыновей.»
Степной фронт. 1943 г.

людей и животных, звуки, цифры, краски…
А есть еще у человека память сердца. Люди, обладающие ею, не забывают, что они чувствовали когда-то, может быть, очень давно — обиду, восторг, благодарность, любовь, радость, горе, стыд… И многое другое, даже малейшие оттенки подчас сложных, смутных, смешанных чувств.
Тот, у кого сердце помнит, всегда способен понять других и, если надо, вовремя придет на помощь.

лежат. Смолкнул танковый скрежет, и вокруг тишина. А для них, как и прежде, полыхает война. И солдаты остались в этой огненной мгле, Навсегда окопались в родимой земле... Встаньте, гляньте же снова на простор голубой! Ведь Победа давно вам протрубила отбой. Бродит брага в бочонках, набухает зерно. Дома, в отчей сторонке, ждет вас хлеб и вино. Ждет осенняя пажить, кузня в дальнем селе, Но свинцовая тяжесть придавила к земле. ...Журавлиные стаи да небес синева. Из костей прорастает молодая трава, И в ржаной позолоте, и в пыльце полевой Вы встаете, встаете для жизни живой. Вот как крепко сродниться вы с землею смогли! - Сами стали частицей нашей русской земли...
1955 г.

украла - И синее небо, и запах простого цветка? Пришли на заводы работать мальчишки Урала, Подставили ящики, чтобы достать до станка. И вот неподкупной зимою военного года, Когда занимался над Камой холодный рассвет, Собрал самых лучших рабочих директор завода, А было рабочим всего по четырнадцать лет. В усталые лица глядело суровое время, Но каждый в себе довоенное детство нашёл, Как только рабочую премию - банку варенья - Пред ними, мальчишками, кто-то поставил на стол. И вот над заводом, над лесом, в снегу задремавшим, Среди подступившей внезапно к сердцам тишины, Повеяло чем-то давно позабытым, домашним, Как будто бы не было больше на свете войны. Ах, банка варенья, простое и верное средство Напомнить о том, что, как жизнь у людей ни горька, Но будут ещё у мальчишек и солнце, и детство, И синее небо, и запах простого цветка!
1972

прищепок Женщина спускается с крыльца. Пронеслось на крыльях веретёшко — То есть непоседа стрекоза. Золотая заспанная кошка Трёт зеленоватые глаза. У калитки — вся в цвету — калина, А под ней — не молод и не стар — Сапогом, прошедшим до Берлина, Дядька раздувает самовар.
1960

Я был пацаном голопятым, Но память навек сберегла: Какая у нас в сорок пятом Большая победа была! Какие стояли денёчки, Когда без вина веселя, Пластинкой о белом платочке Вращалась родная земля!
1975

–
Ищите их! Ищите их!
На душных стенах одиночек,
В полуистлевших письменах
Ищите днем, ищите ночью
Их золотые имена.
Ищите их по белу свету,
Ищите мертвых и живых!
И если всюду скажут:
– Нету! –
Найдите их в себе самих.»

«Когда стою у Вечного огня,
Когда читаю имена и даты,
Мне кажется – погибшие солдаты
Чего-то ожидают от меня.
Что ж я скажу им –
слабый человек, –
Жизнь за меня отдавшим
добровольно?
Что я в долгу у них
на весь свой век?
Что мне пред ними
совестно и больно?
Как надо стойко,
мужественно жить,
Не поддаваясь злу ни на мгновенье,
Чтоб высшую награду заслужить –
Убитых молчаливое прощенье.»